Я двинулась по дорожке к дворцу, сбивая с неё алый бисер росы. Караульные у высокого крыльца переглянулись, но пропустили меня внутрь.
В огромном, будто помертвевшем здании было чудовищно тихо. А потом появились звуки – тревожные проблески голосов. Придворные и слуги пользовались ментальными амулетами, но даже сквозь них пробивался гнилостно-тошнотворный всеобщий страх.
У караульного возле лестницы я спросила:
– Где барон Дарион?
Пусть барон не должен мне ничего объяснять, пусть просил не выдавать наше знакомство, но в этом пропитанном страхом здании он мой самый близкий знакомый.
– В караулке.
– Благодарю, – я отправилась туда, где увидела первый труп этой ночи.
Дверь караулки была открыта. Тело уже унесли, никаких следов смерти, даже запаха. Зато здесь сверкала жемчугом тёмно-синего платья леди Заранея, казавшаяся очень маленькой рядом с гигантом-Дарионом. Она стояла, сложив руки на груди и утирая покрасневшие глаза кружевным платком.
– Это так ужасно, так ужасно, – шептала леди Заранея в шаге от хмурого возвышавшегося над ней Дариона. – Что мы теперь будем делать? Как жить? Это же… просто катастрофа. Для всего Эёрана катастрофа!
Внутри ничто не отозвалось на эту испуганную речь – спасало эмоциональное оцепенение после перестройки щита. Я стукнула костяшками пальцев по приоткрытой двери и, едва леди Заранея и барон Дарион обернулись ко мне, спросила:
– Что случилось?
– Видящие, – леди Заранея всхлипнула, перевела дыхание и утёрла слёзы, хлынувшие из прекрасных даже сейчас глаз. – Видящих убили. И во дворце, и в ИСБ, и в городах, и в Академии драконов. Просто всех вместе с семьями и дальними родственниками. И это не только в империи: Кариту поступают письма и являются посланники из всех стран – Видящих убивали везде, во всём Эёране разом. Это просто немыслимо, но…
Захлебнувшись слезами, Заранея уткнулась в живот барона Дариона – до груди она ему просто не доставала:
– Мне так страшно, так страшно за всех нас, за Ланабет, она же тоже Видящая, последняя Видящая Эёрана, я так боюсь за неё…
Меня, наконец, пробило: несмотря на оцепенение чувств, её стало жалко, но барон Дарион не коснулся дрожащих плеч леди Заранеи, не дождался вежливо, когда она чуть успокоится, а просто отошёл, лишая бедную женщину опоры, и буркнул:
– Во дворце посланники других стран, мне нужно следить за безопасностью. Граф Халэнн, следуйте за мной, сейчас вы можете понадобиться Элору как его секретарь.
И он пошёл на меня, вынуждая отступить в коридор. Захлопнул дверь караулки, отсекая от нас горько плачущую леди Заранею. Интересно, за что он её так невзлюбил?
Барон Дарион остановился у окна в конце коридора и развернулся ко мне, оглядел.
– Можно было с ней и повежливее, – не зная, куда деть руки, я зацепилась большими пальцами за карманы сюртука. – Всё же леди Заранея – любовница императора и вполне официальное лицо.
– Как думаешь, она правда переживает? – барон Дарион наклонился ко мне, загораживая свет магических сфер. Его дыхание едва уловимо коснулось моего лба. – Уверен в этом?
Тревожно оглянувшись по сторонам, я заглянула в его глаза с крупными карими радужками, выдававшими принадлежность барона к медведеоборотням не хуже гигантского роста.
– На леди Заранее щит правителей, – прошептала я едва слышно, – его носитель, даже если он не менталист, может сделать щит непроницаемым для считывания эмоций.
– Она тебе нравится?
– Странный вопрос. Я её не знаю, но… она приятная, – по неясным эмоциям заключила я. – И голос у неё красивый.
Ещё ниже наклонившись, барон Дарион вглядывался в моё лицо. По-медвежьи фыркнув, выпрямился:
– Отправляйся в ИСБ.
– Зачем?
– Хочешь быть секретарём Элора – так будь. У него там сейчас полно дел, наверняка нужна помощь. Покажи свою полезность.
Удивительно, что он посоветовал это, учитывая его отношение к моей службе в ИСБ… или барон Дарион хочет зачем-то выставить меня из дворца?
В целом он, конечно, прав, но возвращаться в ИСБ сейчас, когда ещё свежо воспоминание о моём позорном падении… Тошно стало от того, как я свалилась – все теперь думают, что это Халэнн такой слабак, а он бы на моём месте не запаниковал – уверена в этом.
– Что у вас там произошло? – спросил барон Дарион.
– Ничего. Вы правы, мне следует отправиться в ИСБ.
– Отправляйся с общей площадки для телепортации, доступ на перемещение я тебе дам.
– Благодарю.
Не зная устройства дворца, я предпочла выйти на ту же сторону, где располагалась башня принца Элоранарра и обойти здание снаружи. Окружающие его гвардейцы стояли неподвижно, но это не избавляло от ощущения, что они следят и в любой момент готовы наброситься на меня и, выпустив усиленные магией медвежьи когти, разорвать в клочья. Хотя чисто физически я их сильнее, моя небронированная чешуя такого напора не выдержит.
Стоило последний раз свернуть на опоясывающей дворце дорожке, и в глаза бросилась клумба с яркими, будто огненными, цветами. Никогда о таких не слышала, наверное, они из другого мира.
Площадку для телепортации сейчас накрывал купол-решётка с шипами и окружали гвардейцы. Внутри, среди теней, сгустились серые вихри, и меня всю моментально проморозило, приковало к месту.
Из-под защитного купола площадки бесшумно, рвано-быстрыми движениями выскользнули три тёмные фигуры и молниеносно оказались на ступенях расположенного с этой стороны входа во дворец. Золочёные двери распахнулись, и бледные, потрясающе быстрые визитёры скрылись внутри.
Створки захлопнулись, ужас чуть отступил, и я смогла вдохнуть в горящие лёгкие воздух.
Вампиры. Скорее даже архивампиры.
Под коленями тянуло от слабости, а внутри будто наморозили неподъёмную глыбу льда.
Отвернувшись от дворца, я прямо по газону пошла к телепортационной площадке. Я понимала, что вампирские кантоны подписали договор о неупотреблении иной крови, кроме добровольно отданной, понимала, что вампирам в принципе достаточно магии Эёрана, чтобы не нуждаться в крови вовсе, но где-то среди этих тварей прятались Неспящие, отвергнувшие договор и объявившие всех прочих существ своей добычей, и всякий вампир может в любой момент присоединиться к ним.
Дышать из-за близости вампиров было тяжело, и третий с момента встречи с ними вдох я сделала уже в телепортационной комнате ИСБ.
В здании было шумно и неуютно-тошно-тревожно. Все куда-то бежали, кричали, что-то передавали, кто-то плакал, кто-то лишь давился слезами. На меня налетали, толкали, задевали папками и листами с записями. В этой мешанине трудно было что-то разобрать, на миг промелькнул в толпе помогавший мне лейтенант Зинарр и тут же исчез среди переполошённых сотрудников.
