И вишенкой на торте — квадрокоптеры репортеров и даже целый микроавтобус с названием центрального канала.
Скоро здесь будет полно свидетелей. Понимая это, Леонхашарт ковыляет к кабине грузовика. Распахивает дверцу, и вокруг расползается крепкий запах алкоголя. Водитель лежит окровавленным лицом на руле, рука безвольно свешена. Леонхашарт сжимает его запястье — пульс есть.
«На первый взгляд все выглядит несчастным случаем… — Леонхашарт отпускает руку водителя. — Но если авария не случайна, этого свидетеля уберут».
Рядом останавливается полицейская машина. Сверху шелестят крылья, на миг умолкший смартфон снова заливается трелью, обозначающей кого-то из архисоветников. Журналистский квадрокоптер спускается совсем низко, чуть не тыкается в шлем.
«Время до встречи со шпионом еще есть, — Леонхашарт остается возле кабины грузовика. — Я должен поговорить с этим демоном».
Взвизгивают тормоза. Леонхашарт оглядывается: бывшая четвертая жена отца Шаакарана выпрыгивает из изящного спортивного автомобиля и бежит к нему с аптечкой:
— Шаакаранчик, солнышко, сейчас все будет хорошо!
— Мой хвост! — Шаакаран указывает на пострадавшую конечность. — Мой прекрасный хвост!
Спикировавшая сверху демоница в строгом костюме протягивает Шаакарану коробку с пирожными и гладит его по голове.
Полиция перекрывает дороги машинами, прилетевшие полицейские встают в оцепление, и автомобили бывших мачех и любовниц останавливаются за ними, красивые эффектные демоницы выбираются из машин и спешат к Шаакарану: кто с шоколадом, кто со стаканчиком кофе, кто с подушкой, одеялом… и полицейские не могут остановить этот наплыв. С надеждой поглядывают на Леонхашарта, но он вмешиваться не собирается. Снова проверив слабый пульс водителя, берется за свой смартфон и заходит в кабинет на сайте Архисовета, чтобы отследить, едет ли сюда медицинская помощь.
А до встречи со шпионом остается меньше двух часов.
* * *
За работой корректировщиков я наблюдаю внимательно: автомобили и летающие демоны двигаются очень слаженно, гуще выстраиваясь в стороне, противоположной выплеску магии, и постепенно разрежая построение к самой стороне выплеска.
— Со стороны выплеска всегда должно находиться несколько команд, — поясняет для нас, новичков, криворогая демоница. — Чтобы в случае, если контрвыплески получатся слишком интенсивными, откорректировать их влияние.
Безымянный ужас колышется в центре загона горой-облаком. Даже на экране он кажется подавляющим, особенно в сравнении с близко кружащим к нему машинам. С автомобилей в него выстреливают накопители. Если он их поглощает, то накопители — самый главный расходный материал.
— Сами накопители Безымянный ужас тоже съедает? — не выдерживаю я любопытства.
— В накопители встроены механизмы возврата на базу, — ровно отзывается криворогая. — Безымянный предпочитает магию, если он не портит механизм, они приползают назад.
Выплески магии самих работников загона больше похожи на цветные вспышки фейерверков с управляемыми траекториями.
— Сам по себе выплеск магии, как правило, визуально не заметен, — размеренно звучит голос криворогой. — Для удобства управления выплесками было модернизировано заклинание фейерверка. В оригинальном виде оно ярко проявлялась внешне и почти не повышало магический фон, но в данной обратной структуре при том же внешнем проявлении оно вызывает многократное увеличение магического фона… Обратите внимание, как близко приходится подходить, чтобы Безымянный не смещался из контрольной зоны. Операция продолжится до тех пор, пока магический фон в городе не будет полностью возвращен в норму.
Криворогая опять умолкает. Рассматривает нас, новичков. Чуть щурится при виде Принцессы со скучающим видом оглядывающейся вокруг. Едва отвлекшись на них, я снова смотрю на экран, сверяю передвижения корректировщиков на схеме с трансляцией с камер. Наверняка во время учебы мы просмотрим много подобных записей, разберем всевозможные ситуации и изучим стратегии, но сейчас, до того, как все это начнется, я хочу получить общее представление о профессии корректировщиков.
Пусть их считают лишь мясом, но от них зависит благополучие всего Нарака… В голову лезут смутные мысли о профсоюзах и забастовках, подстегнутые мучительным ощущением неправильности: те, кто спасают мир от гибели, должны пользоваться уважением. Что-то с этим надо делать. «Спокойно, — осаживаю я себя. — Сначала надо понять этот мир, выжить и не попасть с этим идиотским отбором в неприятности».
Отбор… Нет, я заметила, что львенок водитель так себе, но эта авария выглядела как-то странно, нарочито. И почему архисоветник катается без охраны? Надеюсь, они с котиком не сильно пострадали. Смутное беспокойство я пытаюсь отбросить, как явно излишнее: на весь Нарак новости прогремели об аварии, наверняка туда отправились силы правопорядка и медики. Только есть синдром рассеянной ответственности: чем больше у происшествия свидетелей, тем меньше вероятность, что кто-нибудь из них вызовет помощь, потому что будет считать, что это сделал другой. Вдруг будет так же?
Ну вот все же беспокоюсь о них. Опять эта глупая привычка опекать всех, кто попал в сферу моего влияния, словно эта моя опека нужна двум взрослым самостоятельным демонам… Нет, правильнее так: одному не взрослому и не самостоятельному котику под присмотром плохо водящего машины архисоветника.
«О них обязательно позаботятся», — напоминаю я себе и снова сосредотачиваюсь на окруживших Безымянный ужас корректировщиках.
* * *
— Именем Архисовета, журналистов не пускать! — командует Леонхашарт громко. — Посторонние квадрокоптеры убрать!
И если самих журналистов полицейские оттесняют довольно легко, битва квадрокоптеров в воздухе затягивается. Впрочем, Леонхашарту довольно того, что ему в шлем больше не тычется камера.
Когда среди автомобилей полицейских, качая бедрами, проходит полукошка Аншаарти, двоюродная сестра Шаакарана, Леонхашарт отворачивается к раскрытой двери грузовика и мечтает стать ниже. «Она пришла к Шаакарану, она пришла к Шаакарану», — повторяет он.
Но сегодня определенно не его день.
— Леонхашарт, — раздается позади него томное воркование. — Как я рада видеть тебя живым, я так испугалась. Тебе что-нибудь нужно?
Когтистые руки охватывают его локоть. Вежливость вынуждает Леонхашарта развернуться:
— Добрый день, Аншаарти.
— Ты не передумал участвовать в отборе? — Она хлопает ресницами больших темных глаз. — Эти невесты — просто позор, ни одна из них не достойна быть рядом с наследником великого рода!
— Краску невесте ты прислала? — прямо спрашивает Леонхашарт.
— Какую? — Аншаарти сама невинность. Она плотнее прижимается к его руке поднятым корсажем бюстом. — Я не понимаю, о чем ты.
Нервное подергивание хвоста выдает ее, и, поняв это, Аншаарти заливается румянцем. Леонхашарт качает головой:
