И лишь когда Анастасия исчезает за автоматически открывшимися перед ней дверями, Леонхашарт бросается за ней. На ходу резким жестом он сбивает квадрокоптер, ринувшийся было следом, и выскакивает в коридор.
Анастасия не бежит, она так же гордо шагает по коридору.
— Подожди, Анастасия, пожалуйста, — Леонхашарт догоняет ее, и Анастасия останавливается.
— Кто дал вам право повышать на меня голос?
— Я архисоветник…
— Есть такой закон, который дает вам право кричать на студентов? — Она смело смотрит ему в лицо, хмурит брови. — И я вас не игнорировала, я отвечала, если вы заговаривали.
Она права, и Леонхашарт, хоть и знает, что дело вовсе не в ответах, теряется, не сразу находит слова:
— Почему ты любезна со всеми, кроме меня? Ты мне не улыбаешься, не говоришь со мной так свободно, как с остальными, не интересуешься моими делами…
— Потому что мне интересно говорить с другими собеседниками, это же очевидно. А у нас с вами общих тем нет.
— Они могли бы быть.
— Вы мне обещали моральную компенсацию от Шаакарана, вы сделали?
— Нет, — выдыхает Леонхашарт.
— Вот именно: вы обещали, но не сделали, нам не о чем говорить.
Развернувшись, она направляется прочь. Уходит все такая же гордая, злая, совсем неласковая.
Сердце Леонхашарта разрывается, и тут же его накрывает надежда: «Может, все же дело в полной броне?»
Он не может снять шлем и обнажить основания рогов, это было бы слишком опасно для нестабильной магии новичка, но… но Анастасия здесь уже неделю. И она уходит, а Леонхашарту кажется, что если он даст ей сейчас уйти — это будет навсегда, непоправимо.
Он сдергивает бронированную перчатку и быстро направляется за ней, пока его сердце корчится в муках: всего одно прикосновение, короткое безопасное прикосновение, чтобы Анастасия почувствовала его, чтобы поняла — он тоже живой, настоящий, он существует.
* * *
Ну львенок, ну… упертый баран, мастер спорта по боданию… со стенами! Игнорирую я его, видите ли! Их рогатую светлость не обхаживаю со всех сторон — и тут же крики и скандалы перед всем Нараком. А виноватой останусь я…
Его приближение я ощущаю дуновением воздуха, а потом мою ладонь сжимает рука. Горячая, без перчатки. По коже волной пробегают мурашки, меня прошивает, словно ударом тока, дыхание перехватывает. Я оглядываюсь, но вместо лица вижу черную пластину с пылающими глазами.
Не вижу лица, но горячие пальцы скользят по ладони, переплетаются с моими пальцами в столь интимном прикосновении, что мне страшно — от этого тепла, от чувства близости, от того, как захлебывается мое сердце.
В кончиках пальцах зарождается дрожь, вибрация поднимается выше, и я стискиваю пальцы Леонхашарта, не в силах отпустить его руку. Мой центр тяжести смещается, словно само земное притяжение тянет упасть на грудь Леонхашарта, в его объятия. Меня охватывает жар и жажда его прикосновений, поцелуя…
«Так, спокойно, думай головой!» — я торопливо отступаю, выпутывая не желающие размыкаться пальцы. Я отступаю, отступаю, отступаю, и сердце бешено колотится, мне не хватает дыхания.
Наконец наши руки размыкаются. Меня накрывает тоской и в то же время радостью от того, что странные ощущения прекратились.
Набираю в легкие воздуха, обругать Леонхашарта за то, что без спроса схватил, но слова не идут, и я просто разворачиваюсь, а он так и стоит, словно сам удивлен своим поведением.
В коридоре никого нет.
Я торопливо иду прочь. Но рука до сих пор ощущает прикосновение Леонхашарта, все во мне переворачивается, и я не выдерживаю, оглядываюсь: Леонхашарт стоит, глядя на руку, которой только что держал меня. Лица его за шлемом не видно, но в фигуре чувствуется растерянность. В этом пустом мрачном коридоре он кажется настолько одиноким, что щемит в груди. И хотя мне хочется подойти и сказать что-нибудь успокаивающее, я слишком боюсь вспыхнувшего от нашего прикосновения огня, еще пылающего во мне.
Нельзя трогать этого демона, это опасно для мозга.
Отвернувшись, я продолжаю путь к жилым комнатам, молясь, чтобы Леонхашарт не пошел за мной.
Эпилог
Копируя с флешки данные на свой изолированный от сети ноутбук, Гатанас Аведдин тихо напевает Мелодия привязалась к нему, когда он смотрел записи из больницы, где сейчас развлекается Шаакаран, и никак не отпускает Гатанас то и дело ловит себя на том, что напевает ее, из-за этого даже подчиненные странно на него косились, но он ничего не может с собой поделать — иномирная мелодия въедлива до ужаса.
— Киска моя, я твой… — в очередной раз начинает Гатанас и, мысленно сплюнув, закусывает губу.
Потом все же отпускает себя и начинает напевать, открывая отчеты из Эерана, агенты как раз должны прислать объяснительную, почему запланированная и тщательно подготовленная перекачка магии в Нарак сорвалась, и как агенты собираются исправлять промах. Гатанас уверен, что успеет прочитать все до встречи с казначеем Юнидатусом Таротом.
Но успевает выяснить лишь то, что операцию перекачки энергии, к которой агенты в Эеране готовились двенадцать лет, сорвал старший принц империи: неожиданно он оказался сильнее, чем должен быть дракон без пары…
«Опять отговорки, опять что-то неожиданно мешает», — тяжко вздыхает Гатанас. Последние лет сорок агенты то и дело ошибаются. Конечно, многое у них получается, они все же сумели оставить всех трех принцев империи, как и самого императора, без усиливающих драконов избранниц, но провалы слишком часты.
Гатанас открывает файл с многотысячными ссылками на отчеты по операциям в Эеране. выстраивает их по хронологии, вводит команду выделения по признаку успешности, и строчки с номерами удачных операций подсвечиваются желтым.
Пролистав список, Гатанас Аведдин убеждается, что его мысль верна. Он хмурится.
«Странно… — Гатанас откидывается на высокую спинку кресла и потирает белоснежный рог. Сорок лет назад в Эеране активнее начала работать агент Обаяние из суккубов с оставленными железами феромонов подчинения. — Мне казалось, она компетентнее… или… Или она влюбилась в императора?»
Всерьез задумавшись, не потеряли ли они агента Обаяние из-за нелепой влюбленности во врага, — что и раньше случалось, чего уж скрывать: прежнего ведущего агента Яд пришлось отзывать как раз потому, что она влюбилась в Видара Второго, отца нынешнего эеранского императора, и не смогла работать после того, как его ликвидировала, — Гатанас Аведдин не сразу замечает, что замок на верхнем ящике его стола мигает красным диодом.
А когда замечает, весь цепенеет.
«Не может быть», — первая мысль Гатанаса, хотя это мигание означает, что многолетняя работа сектора Возмездие, наконец, увенчалась успехом.
Дрожащими руками Гатанас снимает с шеи ключ и отпирает ящик, откинув верхнюю панель, приставляет палец к биометрическому замку. Тот приветственно пикает, и ящик с щелчком выдвигается. Гатанас выдвигает его полностью. Внутри на черном бархате лежат пятнадцать пронумерованных кристаллов, связанных с кристаллами на шеях невест.
