Меня потрогали, очень интимно потрогали, теперь вылезают колючки. Это рефлекс. Хотя, наверное, впервые они впиваются в того, кто слишком хорош для такого обращения.
— О чем? — Леонхашарт накладывает в чашку две ложки сахара, заливает кофе, размешивает, добавляя сливки из маленькой коробки. Впрыскивает на поверхность шапку взбитых сливок и последним штрихом присыпает их корицей. Подхватив чашку вместе с блюдцем, выставляет угощение передо мной и облокачивается на столешницу. — Я хотел поговорить о том, что у шоу «Найди себе пару» вовсе не развлекательная причина, моя прекрасная Львица.
Его не так легко переплюнуть…
— Спасибо. — притягиваю чашку с воздушной пенкой и наклоняюсь, прихватываю губами. И лишь собрав с поверхности все взбитые сливки, сообщаю. — Я вся внимание.
Наблюдавший за мной Леонхашарт берет флакон со взбитыми сливками и выдавливает новую воздушную белую шапку.
— Насколько ты успела узнать, главным в Нараке является Архисовет. Но на деле это не совсем так. Хотя мы, архисоветники, контролируем почти каждый аспект жизни в Нараке, во многих моментах мы подчиняемся сектору Возмездие. Они контролируют перемещение между мирами, внешнеторговый оборот, военными действиями с Эераном, сетью шпионов. И на самом деле не Архисовет, а сектор Возмездие приказал провести отбор девушек среди иномирянок этого года.
Я много чего почитала о Нараке, но деятельность сектора Возмездие описывалась довольно расплывчато, понятно было, что он связан с контролем над Безымянным ужасом, но нигде не говорилось, что они вправе приказывать Архисовету. И Юмаат тоже это Возмездие упоминала.
— Сектор Возмездие существует уже тысячелетия, его задача — спасти Нарак от уничтожения Безымянным ужасом, они знают о нем больше нас всех, они проводят военные операции в Эеране, они обладают огромной скрытой от глаз простых обитателей властью, и поэтому в большинстве случаев мы вынуждены подчиняться.
— И причем тут иномиряне? Уж не думают ли в этом Возмездии, что мы сможем справиться с вашим Безымянным ужасом?
— Нет. Существует легенда, что раньше в Нараке появлялись истинные пары.
Я как раз подношу подхваченную вилкой пену из взбитых сливок к губам, фыркаю, и белые пятнышки разлетаются по черной лицевой пластине Леонхашарта.
— Ой, прости, — смеюсь я и машу рукой. — Салфетка есть?
Он вытаскивает из стола пачку бумажных салфеток и я, зацепив Леонхашарта за подбородок, начинаю оттирать сливки со странного материала шлема.
— Что смешного я сказал?
— Истинная пара, — повторяю я с улыбкой, — это случайно не пара, которая чувствует друг друга, жить друг без друга не может и чуть ли не мыслями обменивается на расстоянии?
— Откуда ты знаешь?
Сквозь смех отвечаю:
— Прочитала в одной глупой книжке, долго не могла понять, как такое взбрело в голову автору, это же нелогично и антиэволюционно.
— Ну, возможно потому, что это антиэволюционно, такие пары в Нараке больше не появляются. Но сектор Возмездие это не устраивало, они много лет проводили эксперименты в других мирах, и теперь уверяют, что в наборе этого года могут оказаться девушки, способные стать истинной парой кому-нибудь из демонов Нарака.
То есть я не только наполовину вампир, но могу оказаться еще и результатом эксперимента. Час от часу не легче.
— И зачем это? Главы сектора Возмездие — неистребимые романтики? — отложив салфетку, оглядываю Леонхашарта еще раз, осторожно постукиваю ноготком по светящейся стекляшке глазной прорези. — Или есть какой-нибудь практический интерес?
— Практический. У истинных пар при воссоединении значительно усиливается магия.
— Мне казалось, чем сильнее магия, тем опаснее: фон там повышается, все дела.
— Гатанас Аведдин — глава сектора Возмездие. Белорогий такой. Уверяет, что истинную пару можно экранировать, а вырабатываемую ими магию откачивать и подкармливать Безымянный ужас. На самом деле нам приходится воровать магию в Эеране, чтобы хватало для удержания его на месте, и наличие собственного огромного источника энергии значительно облегчило бы нам жизнь. В теории.
— Почему только в теории?
— Потому что на практике я слабо представляю, как они собираются удерживать в повиновении влюбленных, способных разнести весь кольцевой город. Впрочем, признаю, я не силен в этом отношении, и, возможно, сектор Возмездие сумеет управлять такой парой. Например, держать их в коме или на наркотиках и откачивать магию.
Я и раньше побеждать в этом шоу не хотела, а теперь совсем не тянет. И других невест надо как-то спасать.
— Навскидку я вижу два варианта развития событий, — продолжает Леонхашарт — Либо мы получаем неконтролируемый источник магии, либо сектор Возмездие получает такой контролируемый источник, после чего они смогут крутить из Архисовета веревки, все равно мы не сможем ничего противопоставить такому шантажу.
— Ты их не любишь. Не нравится, что у Архисовета власть отгрызли?
— Мой отец считал, что сектор Возмездие скрывает от нас важную информацию, неоправданно вмешивается в жизнь Нарака и хочет отнять власть Архисовета.
— И ты придерживаешься такого же мнения?
— Не придерживался, пока отец не решил проверить какую-то свою догадку.
Пауза напряженная, я чувствую, что ступаю на запретную, болезненную территорию. Протянув руку, накрываю теплую ладонь Леонхашарта своей и сжимаю, приподнимая уголки губ в ободряющей улыбке.
— Он успел позвонить мне и сказать, что сектор Возмездие нас обманывает, что с их делами все совсем не так. Его звонок прервала тревога. Безымянный ужас двинулся на город, никто не мог его остановить, пока отец не вышел в загон и не скормил себя ему. Я даже не представляю, почему он это сделал, ведь отец был в глубоком резерве, это была не его очередь, ему там просто было нечего делать.
— При твоем путешествии, — я хмурюсь, припоминая трансляцию. — Безымянный ужас не реагировал ни на что, он пер прямо на тебя.
— Совершенно верно. — кивает Леонхашарт, и на его рогах вспыхивает блик.
— Думаешь, сектор Возмездие им как-то управляет?
— Если верить сектору Возмездие, Безымянным ужасом невозможно управлять: он неразумен, как пятно плесени, и по свойствам похож на нее, только двигается.
Заметив что-то розовое, поднимаю взгляд: с потолка к рогу Леонхашарта будто гигантская капля лизуна стекает… стоп, это язык! Высовывается он из пасти, самого сидящего на потолке существа не видно, только язык, полость рта и глаза. Знакомые крупные глаза… Моя Саламандра!
Леонхашарт запрокидывает голову, но язык молниеносно втягивается, глаза и рот закрываются, сливаясь с потолком.
Осмотрев пространство над собой, Леонхашарт снова переводит взгляд на меня:
— Что ты об этом думаешь?
