— Анастасия, это романтическая фотосессия, мы должны вести себя соответствующе. — и кладет руку мне на талию.
Горячая ладонь будто прожигает сквозь ткань, сердце пускается в дикий галоп, а Леонхашарт придвигается, прижимает меня к своему боку, овевает ароматом с хвойными нотами.
— Еще ближе, — требует рогатый фотограф, и я мечтаю его убить.
Каждой паре выделен отдельный тонкостенный отсек со светлым фоном, набором софитов и фотографом. Ослепительно загорается вспышка, а в следующий миг Леонхашарт разворачивает меня к себе, кладет ладонь мне на затылок.
— Фото с романтичным поцелуем, — шепчет он.
— Целовать еще рано, — замечает фотограф, впервые меня радуя.
Но Леонхашарта это не останавливает, он наклоняется, накрывая меня своей тенью. Инстинкт самосохранения, наконец, срабатывает, и я вскидываю колено. Броня, конечно, смягчает удар, но Леонхашарт отодвигается, шумно вдыхает. На его щеках появляются розовые пятна… а может, и не сильно смягчила броня.
— Рано, — сержусь я.
— Да. Я понял, — глухо отзывается Леонхашарт.
— Верхом, давай верхом на тебе меня сфотографируем. — доносится из соседнего отсека голос Манакризы.
— Почему верхом? — возмущается котик.
— Это очень романтично.
— Ты тяжелая.
— А ты что, дохлый такой, что меня на себе не удержишь? Демоны все такие или только ты? Может, у тебя паразиты кишечные водятся? От этого слабость бывает.
— Нет у меня никаких паразитов! Я здоровый! — чуть не взвывает котик.
— Тогда верхом. И это не обсуждается, а то уши повыщипаю.
— Это нечестно!
— Зато эффективно. Давай, вставай на четвереньки и превращайся.
Котик что-то невнятно ворчит.
Беру Леонхашарта под руку, переплетаю наши пальцы и склоняю голову ему на плечо.
Нас ослепляет серия фотовспышек.
Из отсека с другой стороны раздаются команды: «Поближе, обнимите кандидатку, улыбнитесь, посмотрите влюбленно».
Наш фотограф чаще молчит и просто щелкает кадр за кадром.
— Извини. — Развернувшись к Леонхашарту, смотрю ему на солнечное сплетение, поглаживаю его пальцы. — Мне не стоило так поступать.
Да, мне правда стыдно! Он был так добр, но… Слишком близко, и от его прикосновений мурашки по коже, его тепло овевает меня, слишком расслабляя и опьяняя.
— Посмотри на меня, — тихо просит Леонхашарт.
Я медленно поднимаю взгляд с его груди на подбородок с совсем маленькой ямочкой, на губы соблазнительные, выше — к глазам. В этих темных озерах отражаюсь я…
— Ты такая красивая. — Леонхашарт притягивает мою руку и прижимается губами к тыльной стороне ладони. Я почти не дышу.
— На дыбы, — командует за стенкой Манакриза. — Выше! Покажи, какой ты сильный и красивый котяра.
— Я и так красивый, — ворчит в ответ котик.
Леонхашарт разворачивает мою руку и целует нежную кожу запястья. С бешеной скоростью мелькают вспышки. В следующий миг Леонхашарт подхватывает меня на руки и раскрывает крылья.
— Архисоветник, голову чуть правее, чтобы был лучше виден изгиб рогов, — просит фотограф, не прекращая снимать затяжными очередями.
Эта фраза помогает мне немного опомниться, запрокинув голову, я алеюсь:
— Да, архисоветник, помните о красоте рогов. Может, мне за них подержаться для большей романтичности фотосессии? Или верхом на вас забраться?
— Киса! — вопит из-за стенки Шаакаран. — Иди ко мне, я тебя покатаю!
— Если тебе одна Манакриза тяжела, ты двоих не выдержишь, — весело отзываюсь я. — А лишать ее фотосессии я не могу, не по-дружески это будет.
Сбоку подскакивает что-то бело-голубое, Леонхашарт резко отступает, прикрывая меня собой, а рядом с нами приземляется огромный гривастый демонокот в броне. Сидящая на холке Манакриза уверенно держит его за витые рога, спина прямая, вид величественный — словно всю жизнь на таких ездит.
— Леонхашарт! — возмущенно шипит котик, дергает хвостом. — Я кису первый застолбил, ты обещал ее не трогать!
Возмутиться не успеваю, потому что раньше отвечает Леонхашарт:
— Ничего такого я не обещал, и Анастасия не земельный участок, чтобы ее столбить. Иди в свой сектор фотографироваться, нам и без тебя тесно. Все, брысь!
— Я первый в рейтинге, — раздувает щеки и дыбит шерсть котик, но Манакриза резко дергает его за ухо, и он припадает на передние руки-лапы. — Ай-ай, мое ушко!
— Извините его, — улыбается Манакриза. — Необъезженный он, невоспитанный.
— Это я-то? Да ты на себя, ой-ой-ой! — На ясные голубые глаза котика наворачиваются слезы. — Киса, спаси меня, я хороший, я такой хороший, забери меня от нее…
Из пальцев у него выдвигаются когтищи. Хорошо, что он девушек из принципа не обижает, а то Манакриза могла бы поплатиться за уходерство, но ей везет: несколько выкручиваний — и котик послушно трусит в свой отсек под яркие вспышки фотокамер.
— Интересная у нас фотосессия получается, — замечает Леонхашарт.
Он смотрит на меня, но краем глаза следит и за уходящим котиком.
— Может, поставишь меня на пол? — интересуюсь я.
— Тебе разве не нравится? — он мило улыбается. Ему, судя по всему, ситуация очень и очень нравится.
— Предпочитаю твердо стоять на своих двух.
— Иногда полезно расслабиться и опереться на кого-нибудь еще.
Да знаю я! Но ему самому не страшно так явно проявлять ко мне симпатию, если он подозревает, что с отбором не чисто? Или это его реакция на мое упрямство? Чтобы я с котиком не связалась или Илантихом, которые тоже делали мне предложения.
— Думаю, сейчас не время расслабляться, — многозначительно замечаю я.
— Время опереться на меня. — Леонхашарт. похоже, так и собирается держать меня на руках.
И ему, похоже, ни капли не тяжело, словно я ничего не вешу. Интересное ощущение, аж дух захватывает. Или это от близости Леонхашарта дыхание спирает, а сердце пытается вырваться наружу?
— Хвост приподними, так воинственнее будет, — доносится голос Манакризы. — У тебя мощный хвост, достойный, нужно его показать.
— Правда?
— Конечно, сам посмотри: ровный, толстый.
— Мыр!
Мы с Леонхашартом одновременно улыбаемся, и мне вдруг становится так хорошо, так хочется, чтобы это было просто шоу без всяких подводных камней, а еще лучше — просто фотосессия, просто день, и никаких проблем…
ГЛАВА 20
Темнота, свечи, музыканты, выводящие нежную мелодию за черными ширмами с золотыми узорами, блеск посуды, блеск рогов сидящего напротив Леонхашарта. И камера с оператором, режиссером, а к ним прилагается табун помощников и просто мимопроходящих сотрудников студии. Очень «романтично».
