Кладовка. Пусть глупо прятаться там, но я не хочу к инкубам, не хочу к преступникам, и отчаяние гонит меня в эту приоткрытую дверь – спрятаться, затаиться. Я вползаю туда.
Что-то грохочет у входа в квартиру, грохот перерастает в ритмичные удары: Бах-бах-бах! Тараном ломают дверь? Она железная, как многие вещи тут, но долго не выдержит.
Я вползаю в темноту кладовки. Там не тупик – она ведёт к ещё одной двери. За ней темно, пахнет странно – металлом, какой-то химией.
– Уйди, – шипит Кэсси. – Я тебя не знаю, не знаю!
Я забираюсь внутрь, Саламандра вползает за мной. Я ощупью закрываю створку.
Ритмичный грохот продолжается. А входная-то дверь надёжная, не ожидала такой мощной защиты в бедной квартирке.
Кэсси всхлипывает:
– Зачем ты пришла, мне конец, мне теперь конец…
– Как выбраться? – неожиданно рыкаю я.
Подвывая, Саламандра обнимает меня со спины. Я не против сентиментальности, но это как-то не к месту.
– Выхода нет, – бормочет Кэсси. – Выхода нет!
Её паника и страх Саламандры резко пробуждают во мне всё то, за что меня любят люди ведомые и терпеть не могут желающие стать лидером.
– Так, спокойно! Сейчас разберёмся! – Отцепив от плеч горячие лапы Саламандры, я удерживаю её от повторных обнимашек и поднимаюсь. Нащупываю на шершавой стене выключатель.
Один щелчок, и ослепительно вспыхивает свет. Моргнув, оглядываюсь. Опа, интересный род занятий у этой Кэсси, не такой уж молодой, как казалось вначале. Точнее, не таким уж молодым, ныне вполне себе мужчиной – заплаканным, забившимся под стол в углу комнаты и смотрящим на меня с таким ужасом, что даже стыдно: опять я довела демона. Нервные они какие-то, со слишком тонкой душевной организацией.
– Ну здравствуй, Кэсси. Или лучше называть тебя Кэсс?
Глава 23
– Никак не называй, чудовище! Меня из-за тебя арестуют!
Ритмично долбятся в дверь силы преступнопорядка, я смотрю на это чудо инкубное. Наверняка девушкой притворяется, чтобы жалость вызвать. Или наивных путниц в подмастерья заманивать.
Здесь небольшая, но хорошо укомплектованная мастерская. Три верстака. На металлических полках висят и лежат инструменты: плоскогубцы, зажимы, напильники, надфили и множество штук, названий которых я не знаю. Полно банок с крупинками разноцветного металла и баночек с камушками.
К столу над Кэссом прикручены точильные и полировальные круги. На столе в другом углу стоит микроскоп и вокруг расставлены мелкие плошки со сверкающими камнями.
В третьем углу тоже стол, возле него – труба с ответвлёнными от неё гибкими шлангами с горелками на конце, а на полках над ним расставлены разномастные тигли.
Телевизор тут, кстати, есть: маленький, в четвёртом углу. На столе под ним весы, пакетики с драгоценностями, пустые пакетики и гора бирок.
Блюдо с нерасфасованными блестящими бусинами. Из таких состоял браслет, подаренный мне Лео.
Лео…
«Что с ним? Как он там? Жив ли?» – мысли пролетают стремительно, на миг оторвав меня от реальности с бьющимися в дверь неизвестными инкубами.
В памяти высвечивается красивое лицо в обрамлении тёмных волос и рогов, и я с болезненной остротой вспоминаю демоническую эффектность его черт, удивительную для демона чуткость, его тёплые руки, заботу…
Я хочу к нему сейчас.
Касаюсь золотых бусин с буквами: «Л», «Е», «О». Не могу точно сказать, именно такие были бусины на том браслете или просто очень похожие.
Да это не важно.
Мне здесь делать нечего!
Разворачиваюсь к Кэссу, проползшему почти половину пути к двери, пока я ностальгировала над бусинами, и преграждаю ему дорогу:
– Ты знаешь, как отсюда выйти!
Он вздрагивает. Ёжится. Во входную дверь долбятся всё сильнее. За стеной что-то грохочет и звенит – похоже, узкое окошко выбивают. Ещё немного, и нападающие будут здесь.
– Показывай дорогу, я выведу! – перекрикиваю шум.
– Как ты отсюда выйдешь, дура?! – рявкает Кэсс и поднимается на ноги. Он одного со мной роста. – Мы заперты!
– Если вырвемся из окружения – с тебя указание пути наружу!
Мгновение помедлив, Кэсс кивает и бросается распихивать готовые украшения по карманам. Задевает блюдо с бусинами, и они сверкающим каскадом осыпаются на пол. Не важно!
Грозно взглядываю на Саламандру:
– Давай, вырастай обратно и проламывай вон ту стену! – указываю на стену, которая по моим прикидкам не должна выходить в квартиру Кэсса, а вести куда-то в другое место.
– А? – На морде Саламандры полное недоумение, хвост дрожит.
– Говорю: обратно увеличивайся и проламывай стену.
Она моргает, оглядывается на стену и снова обращает на меня взор невинных пёстрых глаз. Если бы не грохот ломаемой двери, решила бы, что она надо мной издевается.
Но нет, похоже, эта зверюга действительно не знает, как вырасти обратно и проломить стену, а я ведь рассчитывала на ней от погони уйти.
Так…
Кэсс продолжает набивать карманы украшениями.
Так…
– Са-ла-ман-дра, – тяну я, а она смотрит на меня глазами котика из Шрека.
Наружная стена квартиры, в которой за пределами этой комнаты прорезано кухонное окно, прошивает глубокая трещина. Да они так дом снесут!
Гаснет свет.
В кромешной тьме грохот обостряется до невыносимости, заглушает даже мысли. Саламандра прижимается к моей ноге, обхватывает. Грохот всё громче, ближе, кажется, весь дом содрогается и трещит.
Это конец? Или мне повезёт, и инкубы с суккубами нас не обидят? Может, просто сдаться и надеяться на чудо?
Да ну!
Лучше взять всё в свои руки и управлять судьбой.
Отцепив лапы Саламандры от ноги, сажусь и в темноте обхватываю её крепко-крепко. Она тоже обнимает меня лапками, цепляет коготками.
– Послушай! – кричу сквозь грохот со всей возможной уверенностью в своих словах, я обнимаю её, говорю, верю и чувствую в себе магию. – Ты – сильная! Ты большая и сильная, а стены вокруг – они как картонки, они не могут тебя удержать, потому что ты непобедима, ты неостановима, ты самая лучшая, самая сильная, самая прекрасная Саламандра на свете! И ты знаешь это, ты веришь в себя, ты всё можешь, сейчас ты собираешься с силами, ты крепнешь, к тебе возвращается мощь. А стены истончаются, они ждут, когда ты проломишь их и вырвешься на свободу. Ты всё можешь!
Магия пронизывает меня до головокружения, и кажется, что я растворяюсь в ней, растворяюсь и в Саламандре, и в стенах, о которых говорила…
