***
Подземелья планеты Онриз – не самое дружелюбное место. Большая их часть укрыта тьмой, и разные существа с разными намерениями бродят по бесконечным тоннелям. За освещённые поселения и ресурсы бесконечно сражаются нанятые протекторатами военные кланы. Здесь каждый выживает, как может.
– Это… точно съедобно? – от вопроса зажавшего нос Шаакарана у Манакризы готово дёргаться уже всё.
Она закатывает глаза. Её лицо, озарённое химическим огнём горелки, больше подходит фильму ужасов. Впрочем, как и это полуобвалившееся помещение в перекрестье тоннелей, глухая темнота, подозрительные скрипы, шелест сквозняков, обломки камней и заваленный землёй пол.
– Нет, несъедобно, – отвечает она, отодвигая от горелки кусок проволоки с нанизанными на него круглыми грибами. Подув на слегка закопчённый обед, надкусывает один из сморщенных шаров. Воняет и впрямь знатно, но зато сытно. И заставляет вспомнить завтраки в наракской столовой…
– И долго мы будем здесь торчать? – ворчит Шаакаран.
– Если твои родственники не пошевелятся, чтобы тебя спасти, то долго, – повторяет Манакриза раз так в тцатый.
Нахохлившийся Шаакаран оглядывается по сторонам. Но их обступает тьма, и за пределом круга света от химической горелки не видно ничего.
Свободной от зажимания носа рукой Шаакаран держит дубинку из схрона Манакризы.
– Я есть хочу, – жалобно сообщает он.
– Еда вот! – Манакриза помахивает проволокой с вонючими грибами.
У Шаакарана очень-очень несчастный вид, голубые глаза прямо… огромные:
– Я не могу это есть.
– Не мои проблемы.
– И что, совсем нет вариантов? – у Шаакарана подрагивают губы, он делает ну совсем несчастный вид, но под пристальным взглядом Манакризы садится ровнее и расправляет плечи.
И отодвигается от неё, хотя в этой чужой темноте отодвигаться далеко ему страшнее, чем сидеть с Манакризой рядом и ощущать волнующее тепло её тела сквозь одежду.
– Что? – настороженно интересуется он.
– Да вот думаю, что если рога тебе убрать, ты же красивый.
От удивления у Шаакарана брови чуть не на середину лба подскакивают: чтобы Манакриза и после всех слов о том, что он никчёмный идиот и обуза, не способная даже просто тихо пройти по полуобвалившемуся коридору и ничего не своротить (ну подумаешь, ну обрушил свод случайно, но не завалило же их, так, помяло слегка – с каждым может случиться!), она вдруг называет его красивым. Только…
– У меня прекрасные рога!
– Но если хочешь вкусную еду – надо убрать. Не сейчас, можешь не торопиться, нам ещё до места прилично идти.
– Если я уберу рога, с них же позолота сойдёт, где я их здесь снова украшу?
– Тебе что важнее: еда или позолота на рогах? – уточняет Манакриза.
Пара дней – не такой уж большой срок голодовки для демона, и Шаакарану хочется ответить «позолота», но что-то во взгляде спутницы заставляет пробормотать:
– Еда…
***
– Пятнадцатая невеста Анастасия, одиннадцатая невеста Катари – вы арестованы за пособничество побегу седьмой невесты Манакризы и двенадцатой невесты Лиссы! – чеканит шагнувший в нашу с Катари спальню демон в строгой форменной броне. – Надеть на задержанных ошейники!
За его спиной стоят такие же демоны в форме. И у двоих из них в руках действительно ошейники.
Права была Катари, когда говорила, что пора самим заявить об исчезновении девчонок, но… поздно кусать локти.
Глава 39
Самое время вспоминать о своих правах.
Удержавшись от того, чтобы поправить художественно закрученный вокруг головы шарф, поднимаюсь с кровати, и Катари тоже встаёт.
Я выступаю вперёд:
– На каком основании нас обвиняют в соучастии в чьём-то побеге и применяют санкции как при побеге, если мы не сбегаем?
– Я требую связи с партийным адвокатом, – добавляет Катари и бойко выдаёт: – Мы – члены партии «Равные возможности». Мы прекрасно осознаём, что наш арест – это политическая акция, направленная на ущемление похищенных жителей других миров. Вы используете явно надуманный предлог, чтобы нас унизить, ведь ошейники надевают на беглых, а мы не покидали отведённую нам территорию без разрешения. Наша партия не оставит это без внимания! Сегодня же об этом акте вопиющего беззакония и попытки продавить «Равные возможности» сообщат на всех новостных каналах!
Даже меня впечатляет её заявление, а у Катари глаза так блестят, щёки розовеют… Илантиха бы сюда, мне кажется, он бы оценил.
– Арест не имеет никакой политической подоплёки, – главный демон (самый большерогий из них, статный брюнет) говорит это вроде небрежно, но делает едва заметный жест, и демоны с ошейниками притормаживают. – Мы получили сообщение, что седьмая и двенадцатая невесты сбежали, а вы покрываете их отсутствие. То есть соучаствуете в побеге, то есть фактически участвуете в побеге, поэтому ошейники…
– Где доказательства того, что девушки сбежали? – строго спрашиваю я.
Демон растерянно моргает. Оглядывается на команду поддержки из семи демонов, приказывает:
– Обыщите комнату.
Сомнений в том, кто эта загадочная личность, пожаловавшаяся на девчонок, у меня нет: то-то Принцесса перед уходом на съёмки свидания так гаденько мне улыбалась и выражала надежду, что я не буду скучать, пока она обедает с Лео. Ну и её фразочка о том, что «Он увидит, что я – лучший незапятнанный вариант, в отличие от некоторых с сомнительной репутацией и прошлым» тоже становится более понятной.
Она знала, что нас придут арестовывать. И что это случится во время съёмок, так что Лео об этом известят не сразу – то есть он не сможет вмешаться. А такая уверенность по поводу точного времени может быть либо следствием глупости (чего о Принцессе всё же не скажешь), либо осведомлённости. И кто ей помог? Знал ли этот помощник, что я и к Гатанасу Аведдину могу обратиться? Не хочу, но могу.
Ещё двое демонов проходят внутрь, демонстративно заглядывают под кровати, проходят в ванную комнату, шуршат шторкой и по очереди выходят. Один рапортует бодро:
– В комнате никого не обнаружено.
Главный демон разводит руками, и полусферы миниатюрных накопителей вспыхивают в элементах нагрудника:
– Итак, побег седьмой и двенадцатой невест доказан.
– Они не сбежали, – утверждаю столь же непреклонно.
Снова моргнув, главный демон елейно интересуется:
– И где же они тогда? Сдаётся время, вы просто тянете время.
Не тяну, просто Нарак как минимум пытается изображать правовое государство, и я хочу сама уметь выпутываться из подобных ситуаций на знании законов, а не бежать за помощью, ведь сейчас, например, мне могут просто не разрешить связаться с тем же Гатанасом, как не спешат давать Катари возможность позвонить партийному адвокату.
