– Я тебе не кто попало, – огрызается Танариза и делает подсечку, чтобы уложить строптивца на лопатки.
Она привыкла действовать против людей, и более тяжёлый демон, ещё и крепко стоящий на ногах благодаря природной кошачьей грации, оказывается слишком твёрдым орешком. Шаакаран и не думает падать.
– Похоже, не твой, – одна из пяти приближающихся воительниц хмыкает, оглядывая Шаакарана с ног до головы настолько пытливым взглядом, что Котик чувствует себя не только раздетым, но и разделанным по всем правилам кулинарного искусства.
«У них же тут проблемы с продовольствием, мяса мало, вдруг они путниками питаются?» – местные девушки пугают Шаакарана всё больше.
– Ризи! – он бросается к дому Манакризы, и Танаризу, к поясу которой закреплён конец удавки, дёргает за ним.
Она едва успевает сохранить равновесие. Упирается ногами, и верёвка натягивается. Шаакарана дёргает назад, от неожиданности он едва не теряет равновесие. Устояв, оглядывается:
– Отпусти!
Девушки-воины наблюдают за борьбой.
– Не справляешься, – констатирует та, что заговорила первой.
– Справлюсь, – цедит Танариза, продолжая тянуть за удавку.
Шаакаран выпускает когти.
– Ого! – восторженно выдыхают все шесть девушек.
Он застывает. Шаакаран любит, когда им восхищаются, но эти воительницы его пугают, но он любит, когда им восхищаются, но…
– Что ты от меня хочешь? – наконец спрашивает он.
– В дом любви отвести.
– И ты туда же! – возмущённо фыркает он и подцепляет когтями удавку. Магии у него немного, но он на миг усиливает когти, чтобы перерезать металлический проводок, и бросается к дому Манакризы.
В следующий миг сразу три девушки бросаются на него. Схватившая за хвост шипит, порезав ладони о выступы брони. Шаакаран успевает увернуться, отталкивается усиленными ногами и в один прыжок обрушивается на дверь Манакризы, вваливается внутрь.
Стены прихожей увешаны черепами. Посередине, обнимая друг друга, стоят Манакриза и её родители.
– Ризи, спаси! – Шаакаран бросается к ним.
Родители Манакризы резко выступают вперёд, двигаются быстро и слаженно. Опять от падения Шаакарана спасает больший, чем у человека, вес и природная грация.
– Стоп! – приказ Манакризы останавливает её маму и папу, и Шаакаран успевает отскочить к стене.
В дом заглядывает Танариза:
– Можно за него побороться или он всё, занят?
– Занят! – Шаакаран сдерживает порыв спрятаться за Манакризой.
Ему вообще страшно делать резкие движения, потому что её родители успели достать длинные ножи с широкими лезвиями. Броню такие вряд ли пробьют, но лицо и руки открыты, так что риск велик.
– Что случилось? – Манакриза переводит взгляд с него на Танаризу.
– Она тоже меня в бордель сдать хочет! – Шаакаран полон возмущения. – Что за привычка такая?
– Дом любви – это не бордель, – терпеливо поясняет Манакриза. – Просто если тебя победили в честном поединке, победитель имеет право на близость с побеждённым. Если, конечно, кто-нибудь не вступится. Для таких отношений и в целом для тех, кто хочет провести время вместе, выделены дома любви. Они в соседней пещере. Если хочешь, можешь прогуляться туда…
– Меня никто не побеждал и не победит. Я никуда не пойду. Буду сидеть здесь. Всё! – Шаакаран плюхается на пол и, скрестив ноги, складывает руки на груди. – Живым не дамся!
– Ну и зря, лапочка. Мы могли отлично провести время, – Танариза переводит взгляд на Манакризу. – Расскажешь, что с тобой случилось?
– Конечно, проходи, – Манакриза, сощурившись, смотрит поверх её плеча. – Только дверь закрой, чтобы всякие излишне любопытные не лезли.
– Я, между прочим, на тебя обиделся! – сообщает Шаакаран. – Ты не должна была отдавать меня первой встречной.
Манакриза, понятное дело, на это ворчание никак не реагирует, он же на неё всю дорогу обижен то за одно, то за другое.
А вот отец Манакризы скептически осматривает гостя:
– Кто он такой?
– Лорд Шаакаран, – представляется Шаакаран. – Спутник вашей дочери. Хотя она этого совершенно не ценит. Ни моей помощи, ни того, что я её грел по пути сюда.
И мама и папа Манакризы оглядывают его ещё более скептически.
– Он поживёт у нас некоторое время, – предупреждает Манакриза. – Пока не сбежит.
– Не угрожай мне, – ещё больше обижается Шаакаран. Скрытый плащом хвост у него нервно дрожит.
– Да никто тебе не угрожает, – устало возражает Манакриза и подхватывает родителей под руки. – Но если думаешь, что тебя продолжат здесь кормить, когда загуляешь, ты ошибаешься.
– Так ты поэтому меня на растерзание оставила? Чтобы не кормить?
– На растерзание? – переспрашивает Манакриза и, глядя на поджавшего губы Шаакарана, начинает смеяться. – На растерзание…
– Ничего смешного!
– Шаакаран, ты сильный, ты лбом стену проломить можешь и ходишь в броне, которой позавидует любой воин моего клана, а твоими когтями человека выпотрошить – раз плюнуть. И ты мне будешь рассказывать о том, что тебя бедного несчастного отдали кому-то на растерзание? Да тут впору окружающих от тебя защищать, а не наоборот. Так что можешь и дальше сидеть здесь и обиженного из себя изображать – я не верю ни твоим бровкам домиком, ни жалобным взглядам, ни поджатым губкам.
– Я девушек не бью, не царапаю и не бодаю. Что мне толку от моей силы, если я не могу её применить?
– Тогда в случае проблем убегай или улетай, в этом доме тебя никто не тронет, можешь не беспокоиться.
– Лучше назови меня своим мужчиной, чтобы посторонние не зарились.
– Нет, моим мужчиной я назову только того, кто меня победит.
– Хотя бы грелкой, – предлагает Шаакаран. – Я же грел тебя на привалах!
Помедлив, Манакриза вздыхает:
– Если тебя это не обижает, ладно, всем скажу, что ты моя грелка.
– А это должно меня обижать?
В разговор вступает её отец:
– Это значит, что ты слабее моей дочери, но она временно позволяет тебе её ублажать.
Шаакаран задумчиво оглядывает черепа на стенах прихожей. Крепко сбитого хозяина дома, жилистую и хищную на вид хозяйку, стоящую между ними Манакризу.
– Если согласишься на роль грелки, – заговаривает её мама, – то тебе будет очень трудно доказать моей дочери, что ты достоин считаться её мужчиной.
– Мам, я его не интересую, у него другая возлюбленная. Давайте лучше поедим, я жутко проголодалась с дороги.
После всех приключений Шаакаран не сразу вспоминает, о какой возлюбленной Манакриза говорит. С удивлением отмечает, что, в общем-то, уже не против уступить первенство в борьбе за Настю Леонхашарту…
