Книга Двойной заговор. «Неудобные» вопросы о Сталине и Гитлере, страница 119. Автор книги Елена Прудникова, Александр Колпакиди

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Двойной заговор. «Неудобные» вопросы о Сталине и Гитлере»

Cтраница 119

…Снова о Тухачевском как о лидере возможного переворота заговорили в самом начале 1928 года, когда польские газеты начали вдруг печатать информацию о том, что он поднял четыре дивизии и идет на Москву.

И этой же зимой Тухачевский встречается в Париже с Кутеповым, лидером РОВС. Едва ли он сделал это сам по себе… Это был отчаянный риск, поскольку наши за границей находились под постоянным приглядом ОГПУ, а уж с обиженного военачальника глаз бы не спускали. Кроме того, едва ли германофил Тухачевский стал бы в своей работе опираться на белых эмигрантов в Париже, которые помочь толком, в общем-то, не могли, зато на власти и спецслужбы страны пребывания были, естественно, завязаны накрепко. Французов он очень сильно не любил. Другое дело, если он морочил Кутепову голову в рамках игры ОГПУ.

После этой встречи в газете «Возрождение» появились письма Деникина к некоему «красному командиру», из содержания которых можно примерно представить себе, о чем шла тогда речь. С. Минаков, проделавший этот анализ, считает: «М. Тухачевский должен был разыграть “национально-патриотическую карту” в контексте уже сложившегося за рубежом мнения о “националистическом” настрое комсостава РККА. Все это должно было выглядеть как действия военной элиты во главе с Тухачевским, рядом с которой “национально настроенные” высокопоставленные большевики, готовые поддержать военный переворот. Этот переворот должен будет привести к “национально-военной диктатуре” в России во главе с Тухачевским. Именно тогда и появилась политическая “формула Деникина” о “двойной задаче Красной Армии”, которой он придерживался и в 1938 г.: сначала Красная Армия разгромит внешнего врага, а затем свергнет большевистскую власть… Одолев врага, Тухачевский, при поддержке “национал-большевиков”, совершит переворот, свергнет коммунистический режим и установит “национально-военную диктатуру” в стране».

Дальнейшим контактам помешал генерал Врангель, который отверг идею сотрудничества с Красной Армией, и Кутепову, как члену РОВС, пришлось подчиниться. Тем не менее, какая-то игра ОГПУ с использованием имени Тухачевского, возможно, продолжалась и дальше.

Может быть, роль, сыгранная для ОГПУ, и подтолкнула его окончательно к этой мысли? Если все смотрят на тебя, как на будущего Наполеона, да еще и предлагают примерить его треуголку — как не поверить, что ты рожден именно для таких дел?

Как становятся заговорщиками

Итак, по данным ОГПУ, началось все примерно в середине 20-х годов, с разговоров. О том, что было дальше, поведал на допросе в 1937 году сам Михаил Николаевич.

Обида

В том, что Тухачевский оказался запутанным в заговоре, большую роль сыграл наркомвоенмор Ворошилов. Отношения у них «не сложились», по-видимому, еще на почве польской войны. Ворошилов был членом РВС Первой Конной и в этом качестве, вполне возможно, разделял неприязнь Буденного к Тухачевскому и наверняка подпадал под острую нелюбовь Тухачевского к Буденному. Чего стоит хотя бы широко известная выходка, о которой рассказывал маршал Жуков. Во время разработки нового устава РККА Тухачевский, как председатель комиссии по уставу, докладывал о ходе работы наркому. Ворошилов по одному из пунктов сделал какое-то предложение. И Тухачевский спокойно, не повышая голоса, ответил:

— Товарищ нарком, комиссия не может принять ваших поправок.

— Почему?

— Потому что ваши поправки являются некомпетентными, товарищ нарком.

Стоит ли удивляться, что человек с таким норовом, умеющий хамить, не повышая голоса, и оскорблять, не используя бранных слов, на любом месте наживал себе множество врагов? В 1928 году Буденный и его группировка, все время препиравшиеся с начальником Штаба РККА, вступили с ним в открытый конфликт, который Ворошилов либо не смог, либо не захотел урегулировать. Дело, как известно, кончилось отставкой Тухачевского с поста начальника штаба, что было жестоким ударом по самолюбию молодого амбициозного военачальника.

«В 1928 году, — показывал он на следствии, — я был освобожден от должности начальника Штаба РККА и назначен командующим войсками ЛВО. Будучи недоволен своим положением и отношением ко мне со стороны руководства армии, я стал искать связей с толмачевцами…»

Это само по себе замечательное заявление. Поскольку надо знать, кто такие «толмачевцы».

Всю дорогу, с самого введения института политкомиссаров, командиры не уставали бороться за единоначалие в армии. Постепенно, начиная с 1925 года, процесс пошел. Комиссары имели все меньше власти, командиры — все больше. Естественно, комиссарам этот процесс не нравился. В 1927 году против введения единоначалия резко выступила так называемая «внутриармейская оппозиция». Инициаторами и ядром этой оппозиции стали преподаватели и слушатели Военно-политической академии им. Толмачева, которая как раз, очень удобно, находилась в Ленинграде и была в постоянном контакте с командующим округом. Вскоре к ним присоединился и Белорусский военный округ (бывшая вотчина Тухачевского).

Это ж до какой степени должен был обидеться Михаил Николаевич на армейское начальство, коль скоро он, всегда воевавший с комиссарами за это самое единоначалие, пошел на такой контакт! Впрочем, оппозиция сплошь и рядом показывает пример совершенно противоестественных союзов.

Тем не менее, Тухачевский, как он сам говорил на следствии, устанавливает контакты, ищет недовольных и не согласных с политикой партии. А ведь началась коллективизация, и недовольных было полно! И он, сам обиженный, потихоньку собирал их вокруг себя.

Впрочем, чисто военный переворот, без опоры в политических кругах, в то время едва ли был возможен. Военные еще не «созрели», чтобы действовать самостоятельно, им нужны были опытные наставники. А уж наставников было… не проблема найти, проблема — отбиться от желающих помочь.

Вербовка

Какурин связывал Тухачевского с Углановым или еще с кем-либо из правых. Но он ошибся. Михаил Николаевич держал связь совсем с другим человеком, куда более интересным и серьезным, и связь эту не афишировал. Надо полагать, кружок друзей был лишь отдушиной — а его реальные дела лежали совсем в иной плоскости. И здесь мы снова встречаем имя, уже знакомое нам по «кремлевскому делу»…

«Зимой с 1928 г. по 1929 г., кажется, во время одной из сессий ЦИКа, со мной заговорил Енукидзе, знавший меня с 1918 г. и, видимо, слышавший о моем недовольстве своим положением и о том, что я фрондировал против руководства армии. Енукидзе говорил о том, что политика Сталина ведет к опасности разрыва смычки между рабочим классом и крестьянством, что правые предлагают более верный путь развития и что армия должна особенно ясно понимать, т. к. военные постоянно соприкасаются с крестьянами. Я рассказал Енукидзе о белорусско-толмачевских настроениях, о большом числе комполитсостава, не согласного с генеральной линией партии, и о том, что я установил связи с рядом командиров и политработников, не согласных с политикой партии. Енукидзе ответил, что я поступаю вполне правильно и что он не сомневается, что восторжествует точка зрения правых. Я обещал продолжать информировать Енукидзе о моей работе».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация