…Во время свидания с Тухачевским последний настаивал на том, чтобы до контрреволюционного выступления были совершены некоторые террористические акты. У нас с Розенгольцем были сомнения не принципиального характера, а характера политической целесообразности… Поскольку Тухачевский настаивал на террористических актах, прежде всего в отношении Молотова и Ворошилова, мы дали свое согласие, заявили ему, что террористы-исполнители будут ему даны. Гамарник, который по этом вопросу был человеком в двух лицах — он действовал одновременно и от военной организации, и от нашей организации, — сказал нам, что у него тоже намечены кадровики исполнителей террористических актов…»
Да, им не хватило нескольких дней. Тухачевский и его товарищи пали жертвой любимой операции «красного маршала» — контрблицкрига. Упреждающий удар был нанесен невероятно грамотно, а главное, всего за несколько дней до их собственного выступления. Помните, Молотов говорил, что правительству была известна даже дата переворота? Интересно, откуда? Не гадалка же ворожила «отцу народов»…
Одно из двух: либо у заговорщиков сидел информатор, либо их сдал Сталину кто-то из своих. Информатор, может быть, и был. Но, учитывая количество заговорщиков в НКВД, — долго бы он там продержался? Тем более, чтобы знать дату, он должен был сидеть очень высоко. Да и если бы он был, то уж наверное, информировал бы всю дорогу, а не в последний момент.
Так что сам собой напрашивается вопрос: кто тот человек, который выдал заговор? Может быть, сопоставляя показания, можно найти человека, о котором упоминали на следствии и который не был не только репрессирован, но даже и понижен по службе.
Можно, и даже нескольких. Но не будем забывать о том, что ценные специалисты (действительно ценные) находились в СССР на особом положении. Сталин вполне мог вызвать такого человека, положить перед ним протоколы допросов и спросить: «Что будем со всем этим делать, товарищ?»
Конечно, при условии, что этот человек не входил в верхушку заговора, не готовил какого-нибудь «плана поражения», не передавал немцам шпионской информации, а просто вел «антисоветские разговоры» и ругал Сталина, так что заговорщики имели основания считать его «своим», но на подхвате.
Сталин, что бы ни писали о нем впоследствии, был не обидчив.
Глава 22. Военные и немцы
«Честь немецкого офицера должна заключаться в том, чтобы быть коварным».
Вернер фон Бломберг
Это, конечно, многое объясняет. Без широкомасштабных амнистий самого разного рода Советский Союз бы попросту не выжил. Иногда они приводили к сокрушительным результатам (например, в коллективизацию активизировалось множество амнистированных десятью годами ранее), но и просто так стрелять своих граждан советское правительство не считало возможным. Особенно специалистов, которых и так не хватало. Это, опять-таки, привело к сокрушительным результатам летом 1941 года, но и полностью обезглавить РККА тоже было бы неправильно.
Однако пойдем по порядку.
Нарком, шпион, заговорщик
Роковая сталинская ошибка 1937 года заключалась в том, что он доверял этому человеку, считал его членом своей команды.
В 2006 году в массе публикуемых материалов всплыл замечательный документ. Это протокол допроса бывшего наркома внутренних дел Николая Ежова, посланный новым наркомвнудел Лаврентием Берия лично Сталину
[81]. Протокол содержит массу интереснейшей информации, в том числе и по интересующей нас теме, и как бы «замыкает» в одно целое оба заговора — немецкий и советский.
Можно бы, конечно, и его объявить фальшивым — но тогда придется допустить, что в начале 1939 года Берия либо дезинформировал Сталина, либо согласовывал с ним явную туфту. Зачем? Для чего? Не то время, не те люди, не та тема, чтобы плодить фальшаки такого уровня исполнения. Для суда? Но те же самые «московские» процессы по уровню исследования темы были куда проще, примитивней. А суд над Ежовым изначально предполагался еще и закрытым, не имеющим выхода в массы.
Нет, Берия не согласовывает фальсифицированные показания, он посылает вождю информацию.
Итак, Ежов — председатель комиссии партийного контроля, нарком внутренних дел, подробно рассказывает о том, как был завербован немецкой разведкой в клинике профессора Нордена в Вене, в 1934 году. Технология вербовки предельно проста, это классика шпионажа: высокопоставленному пациенту подставили смазливую медсестру, голубков накрыли в самый «пиковый» момент, ассистент профессора доктор Энглер пригрозил скандалом, и советский чиновник, чтобы избежать огласки, согласился сотрудничать с немецкой разведкой. Не он первый, не он и сотый. Да и не за бесплатно, надо полагать — не видя выгоды, он нашел бы способ не только обмануть, но и подставить немцев. Пошел бы к тому же Сталину, к которому имел прямой доступ: вот, мол, какая вышла история, теперь я агент германской разведки, так не поиграть ли нам с немцами?
Милейший доктор, как он сам сообщил, являлся сотрудником военной разведки Германии. Ежов передавал ему сведения о положение дел в РККА и в целом по стране, но это нам неинтересно. А еще, как говорил сам Ежов: «Мое сотрудничество с немецкой разведкой не ограничивается лишь шпионской работой по заданию германской разведки, я организовал антисоветский заговор и готовил государственный переворот путем террористических актов против руководителей партии и правительства».
Вот уж не повезло Сталину: вместо заговорщика Ягоды он вручил советские спецслужбы немецкому агенту Ежову.
Сперва Ежов поддерживал связь с Норденом через некоего доктора Тайца из Лечсанупра Кремля (в то время кремлевские медики активно интересовались западными методами лечения, в том числе и норденовским). Для разведки медик, обслуживающий высокопоставленных чиновников и одновременно сотрудников германского посольства, как доктор Тайц — идеальный связной.
В начале 1936 года, по предложению Лечсанупра Кремля, в Москву приехал Норден. Ежов в это время находился в санатории в Барвихе.
«В один из этих дней ко мне зашел Норден, который передал привет от Энглера, заявив: “Энглер доволен вашим вниманием… Вам обязательно надо еще раз попасть за границу, чтобы закончить курс лечения”… Норден мне прямо дал понять, что в моей поездке за границу нуждаются немцы и что дело не столько в моем желании, сколько в требовании германской разведки».
Норден дал соответствующее заключение о состоянии здоровья Ежова, и летом 1936 года тот снова отправился в Вену, а оттуда в Италию, на курорт Мерано. И вот что было дальше.
«Перед поездкой в Мерано Энглер сказал, что со мной там будет иметь разговор человек, которому по разведывательной работе подчинен и сам Энглер».
И как вы думаете, кто был этот человек? Генерал Хаммерштейн-Экворд! Тот самый «восточник» Хаммерштейн-Экворд, который, из-за несогласия с Гитлером, находился в отставке аж с 1934 года! И одновременно встречался с Ежовым в качестве высокопоставленного руководителя германской разведки! При том, что фон Сект завещал ни при каких обстоятельствах не воевать с Россией. Впрочем, воевать они тогда и не собирались, а прибрать нашу страну к рукам с самого начала были не прочь.
