— Будешь тут жить, — жестко молвил он, — весь дом на тебе. Сбежать удумаешь — кожу живьем сдеру. Напортачишь в работе — спину исполосую. А пока пошла вон, будешь в горнице спать, за печью. В грязи, где и достойна быть!
И он спихнул неподвижное тело на пол. Шатаясь, девушка встала и, не оглядываясь, побрела к двери. Чуть погодя, Яр вышел следом, к роднику. Смыть с себя кровь, свидетельство ее девичества.
Как в тумане Лана добралась до горницы и упала на лавку. Тело дергало глухой болью, но хуже болела душа. Как? Как такой сильный и благородный на вид мужчина мог оказаться злым насильником без совести и жалости? За что? Ведь он не был груб с ней вначале! Смотрел так странно, с интересом, но без ненависти. Что изменилось? С трудом она припомнила, как зажегся недобрым огнем взгляд оборотня после того, как она призналась, чьих кровей будет. Горькая усмешка тронула губы. Каков отец! И здесь ее достал. Лучше бы крестьянкой уродилась, а не в стылой золотой клетке! И куда ее бегство привело? В гареме хана ей смерть и тут, по всему видать, тоже. А Воят… Напрасно он будет ждать весточки. Не дойти ей теперь до Ратимира, никогда… Голова шла кругом, лавки и стол плясали и прыгали перед глазами, а пол менялся местами с потолком. Запоздалая тьма обрушилось на обессилившую княжну, унося черной волной в пустое забвение.
Вернувшись, Яр увидел девушку, безвольно лежащую под лавкой. От внезапного страха мороз продрал по коже — руки на себя наложила?! Быстрым шагом он приблизился, склоняясь над хрупким телом. Нет же, без сознания только. Однако так дело не пойдет. Если он хочет швырнуть девчонку обратно в объятья любящего папеньки, то следует поберечь немного свою новую игрушку. А иначе быстро истает и радости никакой. Яр спустился по лестнице в подклетье, где находились погреб и кладовая. Вытащил драную ветошь и направился к пленнице. Оборотням в человечьем обличье страшен только зимний мороз, а вот она и слечь может. Ворох ткани тюком упал за печкой. Теперь вода, а то вся в крови да грязи, смотреть тошно. И это он быстро выполнил. Так, надо бы одежду, а ведь оставил же в убежище, глупец! Ну да ничего, волком вмиг добудет. И мужчина шагнул за дверь.
Лана вынырнула из мягкой тьмы, как из проруби. И тотчас острыми лезвиями душу изрезали воспоминания. А слез как не было, так и нету. Тяжко поднявшись с пола, она огляделась кругом. Широкое, светлое пространство. Добротная, деревянная мебель. Стены увешаны сухими пряными травами. Печь белая, большая, украшенная искусной лепкой, пол под ногами тоже из дерева, крепкие досочки одна к одной жмутся, даже половики, вытканные хитрым узором, лежат. Вот так насмешка судьбы — уютная тюрьма… Взгляд выхватил стоящие на скамье ведра. Вода! Лана и не помыслила бы, что так обрадуется обыкновенной влаге. Кинулась со всех ног к посудине, но спешно замерла, усиленно прислушиваясь к происходящему в доме. Нет, тихо. Видно ушел оборотень. Надолго ли?
Значит надо быстрее привести себя в порядок. Слабыми руками она попыталась оторвать лоскут от изодранной до груди сорочки. С третьего раза удалось. Плохо оттиралась от кожи засохшая кровь. Больно было даже касаться потревоженной плоти, а уж как сердце ныло от черной тоски… Что ей теперь порченной делать? Разве что в колодец вниз головой. Девушка выпрямилась. А и вправду? Как сбежать, представлялось ей сомнительно. Неизвестный лес кругом, звери дикие и оборотень волком отыщет быстро. На помощь в такую глушь никто не придет… Но упрямая человечья натура надежно спутала по рукам и ногам малой искрой надежды на чудо.
За спиной хлопнула дверь. Обернувшись, Лана в страхе шарахнулась в сторону, опрокинув ведро на пол.
— Да что ты натворила?! — прогремел на всю избу голос сердитого хозяина.
Яр в бешенстве оглядывал залитую кухню. Весь пол перепачкала, неуклюжая! Глаза стрельнули в сторону сжавшейся пленницы. Умытое личико было бледнее намокшей сорочки, а широко распахнутые глаза потемнели от страха. И вновь взгляд заскользил по тонкокостной фигуре, а сердце болезненно содрогнулось. До чего нежная-то, и как выдержать его смогла? К жалости добавился жгучий стыд, когда он заметил изукрашенный алыми разводами подол. И крови вон сколько, его стараниями… Утешить бы ее, прижать к себе, и осторожной нежностью вернуть жизнь милым сердцу глазам. Только — подпустит ли? Злобный рык вырвался из груди. Да в своем ли он уме, в самом деле? Встряхнувшись, Яр кинул в княжну сумку с ее скарбом и обувкой.
— На вот! Оденься, да что бы убрала тут все! И ужин сготовишь! Не справишься, отведаешь плети. Все нужное найдешь в подвале и кладовой внизу. И помни — вздумаешь бежать — живо разыщу, ну а далее пеняй на себя.
И он ушел, хлопнув напоследок дверью.
Девушка отмерла и, шатаясь, поднялась на ноги. Бездумно окинула взглядом вещи. Руки потянулись к платью, что припрятал для нее про запас Воятка. Мужская рубаха и штаны были сырыми, да грязными и не годились пока для облачения. Княжна оделась, но сухая ткань не принесла желанного тепла. Глянула в окно — солнце скоро сядет, а ей еще тут работать. Но как подступится к ухвату, если в жизни Лана ни одного разочка у печи не хозяйничала? Не тому учат княжьих дочерей. И уборка… Да если бы она хоть голову повернула в сторону утиного крыла*, отец бы сам ее розгой отходил. Только и радости было, что по малолетству ей дозволялось по терему с нянькой гулять. А после на праздники с подружками, дочерями богатых семей, выбираться.
Лана огляделась по сторонам. Для начала надобно было пол прибрать. Искала тряпки, искала, ничего подходящего не нашла. Глянула за печку — лежит что-то. Вытащила. Наверное, этим ей от ночного холода спасаться придется. Два одеяла, одно другого дырявее. Но страх за свою спину не оставлял сомнений. Одно из них превратилось в тряпку, которую Лана крадучись, повесила сохнуть в сенях. Далее наступил черед готовки.
Девушка робко приблизилась к печному зеву. Что и как надо делать, вспоминалось трудно. Хвала Богам, несколько раз она видела, как готовят угощения для пира. Щепу на растопку нашла в подпечнике, а горшки на полавочниках*. Крупа оказалась в погребе, и вяленое мясо там же.
Руки тряслись, когда она горшок в печь ставила. Только заслонку на место приладила, как дверь в горницу отворилась. Не говоря ни слова, хмурый оборотень прошел мимо и уселся за стол. Лана так и обмерла.
— Доставай еду.
Она тихо попятилась к противоположной стене.
— Я… еще только… Только поставила…
С каждым мигом мужчина мрачнел все более.
— Доставай, кому говорю, — угрожающе прорычал он, скаля проявившиеся клыки.
Не чуя под собой ног, Лана исполнила. Быстро поставила на стол и шарахнулась обратно к печи. Он откинул крышку и зачерпнул полной ложкой варево. Презрительная гримаса исказила его лицо.
— И это еда?! — горшок со стуком полетел в сторону, пачкая половики и пол. Лана сжалась в ожидании наказания.
Яр вскочил с лавки и приблизился к ней. Схватил за косу и потянул вниз, задирая голову. Упрямо прищурился — знакомая пустота расползалась в круглых от ужаса дымчато-голубых глазах. Мужчина зло свел брови — нет, жалости тут не место!
