— Хватит в уши лить, — нарочно грубо оборвал он разговорившегося Вьюна, — да и тебе с мертвеца проку нет.
Не глуп, оказался пленник, совсем не глуп. Понимал, что ждет его впереди.
— Зря себя раньше времени хоронишь, — меж тем изрек Вьюн, — Будь покоен, нужен ты для чего то Меченому, а не то давно бы в болоте червей, да пиявок кормил.
Ратимир только плечами передернул. И зачем он нужен? Выкупа отец не даст, сколько бы не просили. Наоборот, еще и сверху подкинет, чтобы поскорее шею нелюбимому сынку свернули.
— Это ты у него спроси, почему я жив еще. А мне сказать нечего.
Мужичонка задумчиво пощипал свою жидкую бороду.
— В наши земли без нужды люди не идут, — медленно протянул он, — зачем же ты сюда сунулся? Отомстить за себя или родню?
На миг Ратимир хотел послать прилипалу к тем же пиявкам в болото. Но робкая надежда, которая как настырный сорняк опять проклюнулась в душе, заставила его ответить.
— Искал… кое-кого.
— Здесь?! — всплеснул руками мужичонка, — Гостей у нас не много, сам знаешь от чего.
Ратимир молчал и он вынужден был продолжить.
— А кого искал?
— Девушку, — осторожно отозвался княжич. К Вьюну доверия он не испытывал, и лишнего говорить совсем не хотел. Мало ли.
— Девушка. Хм. Одна в нашем селении и правда объявилась по осени. Светлокосая. Мастерица по вышивке. Ланой бедняжку зовут.
Когда юноша кинулся к прутьям, Вьюн даже опешил. Но лишь на сотую долю мига. Удивлению на смену пришла вскипающая хмелем радость. Не подвело чутье!
— Бедняжку? Так плохо ей, да?! Пленницей держат?
— Пленницей? Да, можно и так сказать, — мучительная боль, что промелькнула в глазах пленника, ободрила Вьюна на следующий вопрос, — Дорога тебе, стало быть?
— Дорога, — выдохнул юноша.
— А ты ей?
Юноша смолчал. Не доверял еще.
— Пойми, если вы не чужие друг другу, то, узнав о тебе, ее желание сбежать только крепче станет. А я вам подсоблю…
Долго уговаривать юношу не пришлось.
— Сестра моя, — сознался он.
Вьюн проглотил недовольное цыканье. Эх, если бы невеста… А впрочем и сестра сойдет, может и лучше. Мысли, одна краше другой, теснились в голове, как пузыри в кипятке.
— Тяжко твоей сестре. Меченый ее против воли своей сделал. Совершенно запугал бедную девушку.
— Помоги ей! — вскинулся юноша, — Я смерти не боюсь, но ее… Ее спаси!
— Как спасти, если она шагу ступить боится? Вот если бы она знала, что ты ее ждешь…
— Не сбежать мне!
— Тихо-тихо, — замахал руками Вьюн. Воровато озираясь, снизил голос до шепота, — Обещался помочь, так выполню, не сомневайся. Тебя-то вытащить отсюда полегче будет, чем робкую девушку из-под загребущей лапы черного пса. Давай так. Я покамест пойду, подумаю, как дело провернуть. И ты поразмысли, что можешь такого сказать, о чем лишь твоя сестра знает. А я уж ей передам это слово в слово. Меченый, видишь, уверен слишком, что никуда страдалице не деться. От того на цепи она не сидит, а все ж таки уйти не может — знает, что одна тут, беззащитная. Но если брат рядом — это другое дело. Тут ей мои верные знакомцы и помогут до тебя добраться. Вместе и сбежите.
И рад был бы Ратимир слышать такие слова, но уж больно мягонько стелил перед ним этот… Вьюн. Как бы не то, что бок, голову не отбить!
— А тебе зачем рисковать?
Мужичок прищурился.
— Ради мести я трижды против этого рискнуть согласен. На все готов, только бы опозорить зажравшегося, безнаказанного пса. Не один ты от него пострадал. Да только тяжко подобраться к хитрецу. Долго я выжидал случая подходящего. А как узнал, что он к пленнику зачастил, решил и сам наведаться. Мало ли. Выходит не зря.
Как не пытался, не смог Ратимир разглядеть и крупинку лжи в его словах.
— А если поймают?
— Тебя точно убьют, — не стал скрывать мужчина, — а девушке смерть не грозит, разве что наказание.
И тут лжи Ратимир не почуял. Да и в его ли положении выбирать? А сестру спасать надо!
— Ладно, — согласился княжич, — грязь есть согласен, только бы Ланушку отсюда вывести.
— Тогда жди меня завтра. И смотри! Меченому не словечка, ни взгляда! А не то…
— Без тебя знаю, — беззлобно отозвался Ратимир.
— Ну, тогда бывай, пленник, — Вьюн выжидательно поглядел на юношу, но тот имени своего так и не назвал. Ладно, может позже повезет. И он направился к выходу.
На лестнице его встретил Родан. Мужчина выглядел беспокойно, но Вьюн быстро унял его тревогу нехитрой выдумкой напополам с правдой. Добился и того, чтобы еще раз к пленному спустится. Родан со скрипом, но согласился на последнее свидание. А больше Вьюну было и не нужно. Наскоро попрощавшись и схватив для отвода глаз приготовленный Роданом мешок с вещами, Вьюн благополучно миновал сонную стражу и что есть духу припустил к Тюре. Пора этому увальню жир растрясти. Пусть бежит к Лучезару, поскорее несет радостную весть.
Глава 19
Лана тоскливо глядела на падающий крупными хлопьями снег. Вышивка лежала на коленях, давно забытая и почти что не тронутая. Не могла княжна цветы иглой рисовать, когда сердце черная печаль без жалости глодала. А почему, того Лана и сама сказать не могла. Все вокруг только и делают, что ее холят и лелеют, хоть слово, хоть пол слова без заминки исполнить бегут. Сам Всемир заботливей отца родного. Смешка ее милая от радости так и светится, глаза блестят ярче солнышка — понесла от своего любимого мужа ребеночка. Теперь только и разговоров, как хорошо, что детки их одногодками родятся. Как расти и дружить станут. Дарина время от времени наведывается. Тоже довольна. Легко Лана тягость свою переносит, а волчата в ее утробе не по дням — по часам растут. Обещают быть сильными оборотнями. Яр…
Одинокая слеза скатилась по щеке и упала, разбившись о полотно. Ласков стал ее муж, нежен, словно хрустальная жена у него. Часто, прижав к своей груди, шептал такие слова — сердце забывало стучать. Ненаглядной, жизнью своей звал, а уж как любил ее… До изнеможения зацеловывал, такие нежности дарил — словно в последний раз они на ложе друг с другом милуются. Да только все руками или губами ласкал ее муж. А на ее призыв быть с ней как раньше, отводил глаза, неловко отговаривался, что де не желает повредить их детям.
И вроде не лгал, а все равно не договаривал! Лана это чувствовала всем нутром, однако никак не могла вывести возлюбленного на разговор. И от этого так тоскливо было, хоть вой!
Из печальных мыслей ее вывела скрипнувшая дверь. Лана обернулась и чуть не поморщилась. Мало ей забот о печалях своего возлюбленного, так еще и эта сюда пробралась! Ну вот как?
