— Ваш брак не только бы укрепил союз между двумя народами, но и через ваше потомство подарил бы оборотням процветание. Так задумывал Велес. Чернобог же решил пойти наперекор светлому Богу и дал форы своим слугам, чтобы те обратили жизнь в смерть.
Образы померкли. Они с Яром пропали, а князь вдруг стал таким, каким она его видела в том страшном подвале.
От горькой жалости защемило сердце. Лана сморгнула подступившие слезы и печально посмотрела на Дарину.
— Мои слова о любви. Они его тронули.
— Да, — вздохнула берегиня и повела рукой, превращая тьму обратно в тусклый металл, — не думала, что в его сердце живое что-то осталось. Ошиблась, выходит… Ну-ну, хватит сырость разводить, княжна. Боги строги, но справедливы. Да и душа Олели не оставит Беригора. Вымолит, поди, им шанс на новую жизнь без горя и бед. А ты пока ляг, отдохни. Сонные чары я сниму с Яра завтра поутру. Готовься, что придется погостить тебе в Вышграде пару седмиц. У оборотней все еще слишком неспокойно.
* * *
— Любимый мой. Хороший. Проснись…
Ласковый, как весенний ветерок, голос наполнял душу любовью и нежностью. Теплые пальчики пробежались по шее и щеке, рожая в груди довольное урчание. Это она… Ланушка ненаглядная. Любимая.
Но за первым, светлым и чистым воспоминанием грязным потоком хлынули другие. Кровь на улицах Вышграда, темный подвал, пленники, Беригор и ведьмаки за его спиной, пронзительная боль в груди и отчаянный голос любимой…
Еще не понимая, что делает, Яр рванулся вперед.
— Любимый, куда!
Слабые ручки обвили его шею и лучше железных цепей остановили движение напряженного тела.
— Лана? Ланушка!
Схватив княжну в охапку, Яр сжимал и тискал свою возлюбленную, пытаясь убедить рассудок, что это не сон. Лана не сопротивлялась. Даже за губу слегка куснула, когда он осыпал поцелуями ее личико.
— Жива! Любимая моя, жива!
Прижав к груди смеющуюся девушку, Яр, наконец, огляделся.
— Княжий терем, — пробормотал он, — А где же сам хозяин?
Девушка вздохнула.
— Не помнишь?
Яр нахмурился, стараясь отогнать остатки сонного дурмана. Кажется, кроме ослепляющей боли и лютого холода под сердцем он что-то припоминал. Да. Блеск собственного меча и голову князя на полу.
— Убит.
Княжна опять вздохнула. Согласно кивнула головой.
— Я возвращаюсь в Белокаменную, — объявил Яр, — Сейчас. Мои воины, как они? И твой брат…
Ратимир как будто этих слов и ждал. Шагнул в светлицу, не успел Яр его имени назвать. Выглядел княжич осунувшимся, но спокойным.
— Вижу, не терпится кое-кому на четыре лапы прыгнуть. Для твоего перехода все готово, Яр, но из семерых выживших оборотней, трое до сей поры плохи. Дарина их сама выхаживает. Ты мог бы подождать их. Ведь прошло всего несколько дней.
Яр провел рукой по груди. Толстый, как червь шрам отметил кожу прямо под сердцем. Которую по счету жизнь он задолжал Дарине? И думать не хотелось.
— Нет, время не терпит, — покачал головой Яр, но, быстро добавил, — Или наша помощь слишком необходима здесь? Что с твоими воинами?
Морщины изрезали белое чело юноши.
— Наших потерь много больше. Присутствие сестры и правда отводило от людей несчастье. Едва мы удалились в терем, как удача покинула воинов. Многие полегли. Другие покалечены. Мирослав же более не сможет держать в руке меч. Но хоть жив.
Ратимир запнулся и оборвал речь. Сотник был ему вместо старшего брата и видеть его калекой было слишком тяжело.
— Это я лично вручаю тебе, — перевел разговор княжич. На стол легла скрученная и перевязанная кожаной тесьмой береста, — Здесь обращение нового князя к твоему народу. А так же грамота на часть наших земель к югу. В знак мира и признания своих ошибок. Как доверенный от нового князя, Воята Великого, я буду просить встречи с вожаком Стаи.
Ратимир смотрел на него твердо и решительно.
— Только после того, как я вышвырну блохастую тушу Лучезара из Белокаменной, — проворчал Яр, — Твоя просьба услышана, княжич. Обещаю сделать все, чтобы эта встреча состоялась.
Юноша кивнул.
— Тогда я позову слуг. Они помогут тебе в сборах, — и княжич вышел прочь. Ланушка, до этого молча сидевшая подле него, тихо вздохнула.
— Пообещай, что будешь осторожен. Ради наших детей.
Княжна не уговаривала его остаться. Сама хорошо понимала, что каждая минута ценна. И Яр был благодарен, что жена его провожает не слезами, как обреченного, а улыбкой.
— Я скоро вернусь, — пообещал он своей любимой.
Глава 28
Пятеро волков стремглав неслись в западном направлении. Лапы зверей мяли рыхлый снег, но об отдыхе никто и не помышлял. Впереди всех торил тропу черный волк, а в зубах у него была походная сумка.
Границ они достигли через два дня. Не одного дозора не попалась на их пути, и даже следов не было. Зверь глухо заворчал, понимая, где сейчас могли быть воины. Белокаменной они достигли к вечеру.
И сразу же были взяты в плотное кольцо стражи.
Яр не стал устраивать склоки и не позволил горячей крови затуманить разум. Но все равно не смог удержать звериного оскала, когда увидел на светлом троне ухмыляющегося во всю пасть Лучезара. На голове новоиспеченного вожака блестел венец.
— Все-таки решил испытать судьбу, да Меченый? Но я — не выживший из ума старик. И в сказки про твое рождение верить не собираюсь. Стража, взять его!
Воины, еще не так давно служившие Всемиру неуверенно дернулись в его сторону. Но Яр даже оборачиваться не стал.
— Я вызываю тебя на бой! Но прежде перед Советом готов заявить, что твоя грязная шкура достойна быть под троном, а не на нем!
Лучезар хищно оскалился, но Яр не стал ждать его дурных приказов. Сумку, что стража не смогла забрать, открыл и вытащил на свет доказательство своих притязаний. Да, он знал, как тяжело было Ратимиру принять решение выдать голову князя, для подтверждения тем самым его смерти. Но юноша был умен и понимал, что от его поступка зависит многое. Просил лишь вернуть потом, чтобы на погребальный костер положить целое тело. Яр крепко сжимал пальцами потускневшие волосы и твердо смотрел на собравшихся вокруг.
Тронный зал погрузился в тишину. Главы селений, которые присутствовали тут же, поочередно стали подходить к нему и внимательно разглядывать то, что он держал сейчас в руках.
— Это он, — послышался в полной тишине голос Дарослава. Самого старшего и умудренного оборотня. И пусть Всемир был ему давним другом, но каждый знал — никогда мужчина не очернит себя ложью.
Яр смотрел прямиком в полные недоумения глаза Лучезара. Ох, поспешил нацепить этот щенок венец. Снимет же вместе с головой.
