Брови Люка полезли вверх. Когда она успела просмотреть его записи, эта деловая «секретарша» с мозгами аналитика?
– Ты, поди, еще в шахматы играешь?
– И очень неплохо.
Люси довольно хохотнула, отломила себе кусок черного хлеба, с удовольствием обмакнула его в суп, после откусила.
И он вдруг понял, что она нравится ему такая, самобытная, совершенно ни на кого не похожая. Другой бы упрекнул ее в отсутствии манер, устыдился, но Коган гордился такими людьми, не подчинившимися ни общей системе, ни социальным правилам. К тому же, несмотря на прямолинейный норов и «таранный» характер, на мужика Люси не походила вовсе. Что-то внутри нее было очень мягким, теплым, очень настоящим. Даже смущенным.
Когда тарелки отправились в раковину, настало время чая. В ее пакете нашлось и печенье – вот же предусмотрительная женщина.
– …последний альбом «Актуалис» очень неплох. Правда, много мелодий без слов.
Беседа текла сама. Ее никто не подгонял и не направлял.
– Согласен. Предыдущий был лучше, как по мне.
– Точно. А ты слушал «Кардинов чай»?
– Это группа такая?
– Да, новички…
– Дурацкое название.
– Название – да. Но послушать стоит, если ты фанатеешь от «Гладис Си».
– Уговорила.
Люк напрягся, когда Люси начала смотреть на часы. Да, за окном темно, да, ей пора вызывать такси. Но он и после супа не желал оставаться в одиночестве, сам себя не понимал – дело не в сексе, дело в чем-то еще. Она уже рылась в сумке в поисках телефона; рядом с пустой чайной кружкой лежала мятая салфетка.
И зачем-то спросил:
– Ты давно целовалась?
Она удивилась. Сильно. А он успел увидеть растерянность, незащищенную сердцевину, даже грустинку, после привычный цинизм.
– В прошлой жизни. А что?
– Ничего. Не уезжай. Отвезу тебя утром.
– Ты ж съел суп, чего еще?
У нее под пиджаком персиковая блузка. Люку был интересен цвет белья. Но куда интереснее ему были собственные чувства, наличие которых он объяснить не мог. Просто тепло, просто хотелось, чтобы так тянулось долго. Она очень женственна, когда так волнуется. В такие моменты будто проглядывает сквозь наружную оболочку совсем другая девчонка – заботливая, нежная, нуждающаяся в мужских руках. Рукам Люка очень давно не хотелось никого приласкать, а тут прямо ладони чесались.
– Послушаем винил. Напишешь мне рецепт своего вкусного супа, – он плел все, что на язык шло. – Погладишь меня по волосам перед сном.
Такой взгляд в ответ, что, казалось, еще секунда, и Люси сложит на груди руки, взглянет грозно и спросит: «Совсем опупел?» После отправится к двери, запихнет пустой пакет в сумку, обуется, шумно оденется и скажет: «Не провожай». Коган понимал, что вероятность такого исхода процентов девяносто, но ведь все же оставались эти маленькие десять – пусть они сыграют, как счастливая ставка в казино. Ему будет пусто этим вечером без нее, но он не знал, как об этом сказать.
Уже приготовился, что Люси все-таки обуется и будет такова, когда ответ после хмурого взгляда все-таки последовал:
– Винил послушаю. По волосам гладить не обещаю.
Люк улыбнулся так широко, как никогда себе не позволял. Чмокнул воздух, посылая ей воздушный поцелуй – Люси сложила-таки руки на груди, отчего края ее блузки между пуговицами разошлись, и Коган увидел – белье розовое.
Глава 13
(Rea Garvey – Pretty)
Гранд
Как будто после долгой непогоды выглянуло солнце – вот как он себя чувствовал, проснувшись. Будто привычная серая пелена над головой уступила место лазурной ясности. Свежо, мирно, здорово. Мягкая сонная женщина в твоих руках – волшебное ощущение. Не просто идеальное тело, при взгляде на которое ум наполняется желанием, а чресла тяжестью, но также чудесная душа, нежное сердце, изумительный характер.
Гранд был счастлив.
Когда принимаешь верное решение, будто форточку открываешь, и в жизнь врывается долгожданный ветер правильных перемен.
– Просыпайся, моя хорошая…
Она разулыбалась еще до того, как открыла глаза.
Эти губы Гранд мог целовать с утра до вечера, эту грудь… грудь лучше не трогать, потому что тогда обед и вечер они проведут в этой же постели.
– Быстрый завтрак, кофе, да? И едем.
Джулиана смотрела сонно, удивленно.
– Куда?
– В магазин. Ювелирный.
Удивление в ее глазах уступило место растерянности. Кажется, она догадалась обо всех его планах. Счастливая на девяносто девять процентов, неуверенная на один – нужно будет стереть его, этот один процент, из ее головы.
– Может… не надо… в ювелирный? – попыталась сдать назад. – Мы, если посчитать, знакомы всего ничего.
«Может, стоит сначала узнать друг друга лучше, чтобы не жалеть?»
Гранд знал, что жалеть не будет и ей не позволит.
Навис над ней сверху, запечатлел еще один нежный поцелуй.
– Решила включить заднюю передачу? Поздно. – Джулиана еще в первую встречу разглядела в нем нужного ей мужчину с помощью одних лишь инстинктов, Гранду понадобилось чуть больше времени. Но теперь, когда внутри все встало на свои места, он не даст ей не то что уйти, даже на шаг в сторону отступить. – Ты уже на моем буксире, не отпущу.
Его гладили по лицу, по волосам.
– Ты ведь даже не знаешь, какой кофе я люблю пить по утрам.
– Узнаю. Нам хватит времени на все. Так что, кофе. И поехали.
⁂
За плечо в ювелирном ее пришлось держать еще крепче – Джу норовила аккуратно вывернуться и сбежать. Все потому, что он попросил девушку за стендом отыскать для своей спутницы самое красивое кольцо. Наверное, ей казалось, что все слишком быстро, даже стремительно – ему так нравилось. Если уж прицелился, стреляй в десятку.
Для них на стекло выставили подложку с самыми дорогими украшениями. Взглянув на количество нулей на ценниках, Джулиана попыталась вывернуться еще раз – Гранд не позволил. Подмигнул продавщице, сообщил с дьявольской улыбкой:
– Моя невеста сомневается потому, что у меня слишком толстый член. Раздумывает, стоит ли иметь с этим фактом дело каждый день.
Он кожей чувствовал, как «невеста» покраснела, как взлетели ее брови и распахнулись глаза. А что? Он умеет шутить, слишком хорошее настроение, чтобы заморачиваться чем бы то ни было. Щеки продавщицы порозовели тоже, и да, Гранд уловил направленный на Джулиану незаметный вопросительный взгляд – мол, это правда? Про его член? Женщины.
Ему хотелось смеяться. «Нет» она ответить не могла, а «да» стеснялась.
