— Да… А мы можем врезаться во что-нибудь по пути?
Адам хохотнул.
— Если я захочу самоубиться — вообще без проблем. Нужно только автопилот отключить и проложить маршрут прям в звезду.
— А вот щас мне стало не по себе, — заметил Гэри.
Адам махнул на него рукой.
— Вообще, искривлятель так сильно все искривляет, что если снаружи будет, ну, скажем, камень какой-то, то и он искривится, а точнее разлетится на части. Но главное, чтобы препятствие было маленьким — к планетам лучше не подлетать. Для этого у нас есть датчики, которые заставят корабль тормозить, если впереди будет сильное гравиполе. Хотя вот в Темные века таких штук не было… — Адам мечтательно вздохнул. — Каждый полет был как последний, если не рассчитаешь все до мелочей. Типа кидонианской рулетки.
— Чего? — не поняла Розали.
— Ну… это когда перед тобой ложат шесть рельс и заряжена только одна. И ты с каким-нибудь дураком начинаешь по очереди их в себя разряжать, пока одному башку не оторвет.
— Не «ложат», а «кладут», Адам. Не позорь меня, — отозвался Ивар. — И она не кидонианская, а земная.
— Он просто не хочет признаваться, что у него на родине полно идио… — шепотом начал Гэри, но получил бронированным ботинком в колено.
Розали концепцию «рулетки» не поняла, но решила не вдаваться в детали — мысль об отрывании головы неприятная и без детального обдумывания.
— А в другой корабль мы не врежемся? — спросила она.
— Нет, мы пролетим сквозь друг друга. Точнее, нас как бы разведет в разные стороны, но очень быстро… Человек не может этого заметить, как и приборы. Бульк и все… Вообще бояться нечего: сейчас нереально откинуться на световой. Скорее уж при разгоне врежешься в какую-нить глыбу — вот тогда кораблю кранты.
— Правда? А как же броня?
— О-о-о, ну броня — это не аргумент: если хорошенько ускориться и потом влететь в астероид, любая железяка треснет, хоть титан в нее подмешивай, хоть волшебную пыльцу. Поэтому на досветовой надо летать аккуратно.
— Я больше скажу, — оживился Ивар. — Видел однажды, как целый линкор, новенький, только со стапелей, продырявило ловко пущенным камнем. Военные вообще любят это: собирают мусор, разгоняют его и в нужный момент отправляют прямо на вражеский флот. Главное подгадать так, чтобы противник уже не мог затормозить или сменить вектор. И природа все сделает за тебя.
Розали поежилась. До этого она думала только о смерти от рук человека — в Поместье это едва не случилось несколько раз. Но вот умереть в космосе… это же ужасно: даже не увидишь, что происходит. Просто «БАХ!». И корабль разлетелся в щепки, а ты дрейфуешь в пустоте.
— Кстати, ты в курсе, что наш пилот — аламарси? — поинтересовался Гэри.
Наверное, глаза у Розали слишком сильно округлились, потому что землянин радостно захихикал и принялся тыкать в нее пальцем.
— Каждый раз работает! — заключил он.
— Да, мой бородатый друг, ты делаешь это каждый раз, — обреченно согласился Ивар. — Как бы мы жили без этих незабываемых моментов?..
Когда-то давно в библиотеке Роза находила несколько книг с историей этого народа и зачитала бы их до дыр, если бы не защитное покрытие на страницах. В этих томах было все: безумные приключения, трагические гибели, таинственные открытия, страшные войны (куда же без них), корабли поколений, тысячи лет летевшие к другим звездам… и все это — истории реальных людей. Какими же безумно смелыми были первые путешественники, отчаливавшие с земных верфей, чтобы никогда больше не увидеть родного мира. Никакого мира, в сущности, потому что полет занимал целые века. И никакой ИнтерСети, где можно позвать на помощь, никакой связи с другими кораблями: жизнь тысяч людей зависит от тебя, и никто не поможет, не даст сделать вторую попытку. После изобретения световых перелетов этот великий и гордый народ превратился в отщепенцев и затворников, но не утратил своей идентичности. Так и живут на кораблях, не спускаясь на планеты — безумно романтично.
Правда, Розали воображала их эдакими техногениями, одетыми в герметичные скафандры, и с вечно умным выражением лица. Девушка много раз представляла, как убежит в большую галактику, найдет мигрирующий флот и навечно останется там жить. Сегодня Адам убил эту мечту бутербродами в карманах.
— Да, да, я аламарси, — пилот развел руками, когда поймал взгляд Розы. — Спрашивай уже.
Девушка взяла паузу, чтобы собраться с силами. В душе она поняла, что вопрос будет грубоват, но шанс сохранить детскую мечту важнее любых обид.
— А все аламарси такие… странные?
Адам прищурился.
— Я не этого вопроса ожидал… О чем это ты?
— Например о том, что ты чертов неряха, — поддержал ее Ивар.
— И алкаш, — согласился Гэри.
— Ну, предположим, алкаши вы оба… — протянул де Карма. — Обоих я одинаково боюсь с корабля выпускать, когда рядом есть бар.
— Вы чего, я не неряха!
— Грибок на дне этой кружки с тобой не согласен! — Ивар выхватил жестянку из подстаканника и принюхался. — Несет заплесневевшим чаем. Я думал, у нас вентиляция сломалась, а это ты посуду не мыл три дня!
— Я официально оскорблен! — пилот забрал кружку обратно, расплескав немного чая на приборы. — Вы себя-то в зеркало видели? Вот ты нафига этот плащ носишь?
— В нем я смотрюсь круто! — возмутился Гэри. У него даже глаза из орбит повылазили от гнева.
— Да ты в нем выглядишь как идиот!
Адам посмотрел на Ивара, а потом и на Розали, ища поддержки. Девушка почувствовала вину за то, что разворошила осиное гнездо, и решила хоть как-то разрядить обстановку.
— Прости, я не разбираюсь в идиотах.
— Похвально, — заметил аламарси и прыснул от смеха.
Все его поддержали, включая самого Гэри.
— Вот про плащ ты зря, — заметил землянин, когда закончились последние хихиканья. — В сочетании с моим прессом он просто убойный. На пляже…
— Ты что, на пляж в плаще ходил? — с подозрением спросил Ивар. — Это когда было?
Адам фыркнул.
— Да твой пресс выглядит так, будто на жирный живот наложили сетку гриля. Ты, походу, гримируешься.
— Я те щас глаза выдавлю! — Гэри вскочил и принялся расстегивать рубашку с пальмочками. Розали только сейчас заметила, что он носит малиновую рубаху под черным плащом.
— Э-э-эй, ты чем их будешь выдавливать, маньячина?! — Ивар попытался задержать землянина, но тот с ревом дикого зверя вырвался и принялся демонстрировать всем свой живот.
Розали в ужасе зажмурилась и не открывала глаза, даже когда перед ней, судя по звукам, началась потасовка.
— Да сколько в тебе дури, зверюга?! — возмутился Ивар и усадил товарища в кресло с таким усердием, что лязгнул своими бронепластинами.
