— Говорю же, изучала черную магию. Там есть много интересных вещей, маги немало выяснили.
— Откуда же они все это…
— Белый Волк, я поражаюсь, как ты выжил здесь?! — возмутилась Полли, — У тебя язык — помело!
Я нахмурился и закрыл рот. А зверица начала перечислять, загибая пальцы.
— Создал мир, населил его, а потом понял, что не все гладко — своей-то воли не было у жителей. Ты наверняка заметил, что нули да первухи сильным духом не отличаются…
Я кивнул, хотя и вспомнил боевых нулей в Проклятых Горах. Что-то они в эту схему особо не вписываются.
— И тогда-то он и принес себя в жертву, отдав свою волю всем.
— Я думал, он умер, создавая мир.
— И это тоже. Ты мыслишь, как чело… — тут она осеклась, и прыснула со смеха, — Нуль мне в меру, я уже и отвыкла, что у нас все — люди. Тут просто иногда за такую оговорку можно и схлопотать.
— Да, я заметил.
— Ты думаешь, что Абсолюту неподвластно время? Да какая разница, как он его создал? Главное, что кто-то получил больше воли, кто-то меньше. А кто-то вообще цельную частицу.
— Как я?
— Да. И для жителей этого мира ты — лакомый кусок силы.
Она произнесла это с каким-то придыханием, и я даже остановился, непроизвольно взявшись за копье двумя руками.
Полли обернулась и засмеялась.
— Теперь понятно, как ты выжил. Ты довольно осторожен.
Я усмехнулся уголком рта.
— Полли, давай сначала выясним, зачем ты мне все рассказываешь. Я тебе уже сказал — меня обычно хотят убить из-за этой частицы…
— Дидрич.
— Что Дидрич?
— Ты же защитишь его?
— Ну… Пока он платит.
— Деньги — его самое слабое место.
Я покачал головой:
— Ну, за бесплатно не собираюсь…
— Его человеческий дар — не боевой. Дидрич умеет торговать так, что даже приоры прогибаются под его чарами убеждения. И ничего не чувствуют.
— То есть, они ничего не знают? — удивился я.
— Знают, конечно… — улыбнулась Полли, а потом замолчала.
Впереди, ближе к горизонту, появилось какое-то странное пятно. То ли кустарники, то ли трава какая-то. Вот только это все двигалось, будто живое…
— Табун, — сказала зверица, — Ну так что, мне дальше рассказывать?
— А взамен я должен спасти Дидрича? — еще раз спросил я.
— Ага.
— Слушай, ну я же пообещаю сейчас, а потом обману… — осторожно сказал я.
— А что я могу сделать? — поджав губы, ответила она, — Могу только взять обещание. Навряд ли ты дашь клятву под Небом.
Но по ее щеке вдруг предательски покатилась слеза. Я стиснул зубы — вот только этого мне не хватало. Уже не юнец зеленый, чтобы на женские слезы реагировать.
— А взамен ты расскажешь про наш мир? Оно мне надо? — с сомнением сказал я, — Дару соколов меня и Шона обучит.
— Расскажу про мир, да, — ее губы тронула хитрая улыбка, — Расскажу, как видеть таких, как ты и я. И как это скрывать…
Я чуть с лошади не сверзился, услышав это.
— А так можно?
— А как я тебя-то разглядела? — тут она, утерев щеку, добавила, — Ну, там есть сложности.
— Дашь мне подумать немного? — спросил я, глядя на приближающийся к нам табун.
Начало накатывать чувство тревоги, хотя я и без него знал, что не стоит вставать на пути у бегущего стада лошадей.
Полли вдруг подвела коня поближе, и, протянув руку, пальцем постучала мне по голове:
— Ты наверняка пытаешься прочесть их мысли, так?
Рассеянно кивнув, я и вправду пытался что-то нащупать и бросить вперед. Что-то, похожее на чувство земли, будто сканер. Но только ничего не отзывалось, кроме этой самой стихии земли.
Табун приближался. Здесь было несколько сотен голов, и передо мной простерлись точки всевозможных ступеней животных. Тут были и жеребята третьих, шестых ступеней, и матерые двенадцатые, и даже невероятные восемнадцатые ступени! Как Степные Соколы управлялись с лошадьми, по силе равными человеку, я не представлял.
— Секрет в другом. Попробуй представить, что они видят.
— Видят?
— Да. Что эти лошади сейчас видят?
Мой растерянный взгляд вернулся к животным. Что они там могут видеть? Ну, наверное, только нас с этой самой Полли. Вот мы стоим на лошадях, я держу в руках копье. Зверица еще перед этим постучала мне пальцем по голове…
Я едва не вывалился из седла, когда мое сознание вдруг на миг скакнуло куда-то, и я действительно увидел далеко впереди себя на лошади, с копьем наперевес. И взгляд у меня такой растерянный.
А вокруг крупы лошадей, развеваются на ветру гривы. Я скачу, задевая высоких соседей. В нос бьет пыль вперемешку с клочьями травы, я облизываюсь. Рядом мама, и мои губы тянутся к ней. Когда мы уже остановимся, и можно будет напиться молока?
Вот все исчезло, и я, тряхнув головой, ошарашенно посмотрел вокруг. Я все еще двуногий зверь третьей ступени. Желание нестись вперед на полном скаку испарилось.
— Это что было?!
— Оно самое. Но у тебя очень слабенький пока дар, ты жеребенка третьей ступени зацепил. Развивать надо.
Табун был уже совсем близко, разгоряченные животные приближались, и Мышик подо мной нервно загарцевал. Ему тоже хотелось сорваться вместе с сородичами.
Тут Полли подняла руку. Я с изумлением увидел, как огромное стадо словно в реку забежало — они резко стали сбавлять ход, а потом и вовсе остановились в десятке шагов от нас, нервно пофыркивая.
— Зверье пустое! — послышался крик, из-за стада галопом выскочил всадник, — Нулячья кровь!
К нам несся Степной Сокол третьей ступени, очень похожий на Секая, и даже выражение лица у него было таким же — ужасно злым. В его руке был короткий кнут, но он бил им не лошадь, а стегал воздух над собой. Скорее мы с Полли сейчас получим этой нагайкой, судя по взгляду.
— Нулячьи вы дети, — Сокол наконец разглядел нас, и сбавил ход, — Полли, дурья твоя кровь, какого тут происходит?
— Менге, я вообще-то четвертое перо, не забывай, — возмутилась зверица.
Но Сокол даже не смутился, и ткнул нагайкой в сторону табуна:
— У меня тут такие ступени, что нас двоих сложить можно! Какого нуля мне лошадей остановили?! Я что Хагану скажу?
Тут его взгляд уставился на меня, и злой монгол нахмурился еще сильнее:
— А это кто еще такой?!
— Это Белый Волк… Тот самый, Менге.
Сокол пожевал губами, справляясь со своей злостью, а потом сплюнул куда-то назад, и рыкнул:
