Тварь распахнула эту пасть ещё шире, зашипела на меня, словно предостерегая и двинулась мимо, к колонне. Раздавив по пути пышную заросль, тупая скотина. Я сморщился. Гвардеец уже спешил сюда, со спины, мерно бухая там ножищами, но я решил обойтись своими силами. И зелень здесь ни при чём – слишком уж близко тварь сейчас к границам ритуала. Ни к чему проверять, кто из них двоих окажется быстрее. Одно касание руны и давно готовое, полное маны «Копьё» сорвалось в полёт. За долю мгновения из воздуха сгустился заострённый псевдокамень, что свистнул и вонзился в основание головы твари, уйдя в её плоть до середины и выйдя с другой стороны. Захрипев, уродец упал, а я вернулся к ритуалу.
К ритуалу, который на выходе дал мне девять одинаковых трёхгранных костяных пирамидок синего оттенка и две меньших, созданных непонятно из чего. Одна тёмная, почти чёрная – вероятно, хитин. Но вторая? Она была практически фиолетового цвета, гладкая и блестящая, словно стекло и совсем крошечная, едва с горошину размером. Я и обнаружил-то её среди такого же чёрного праха только потому, что вершинка блеснула необычным бликом. Смущало меня во всём этом ещё и то, что итоговый материал должен был собраться в пластинки, точно так же, как и в малом ритуале. Я явно допустил ошибку в задании формы материала. А если допущена одна – причём такая, которую я не видел в своих плетениях даже сейчас – то не закралась ли туда и другая?
Обычные проверки, которым артефакторы подвергают материалы для работы, показали, что беспокоился я зря. Из чего бы ни состояла эта фиолетовая пирамидка, но её материал неплохо держал в себе руны. Ещё три-четыре круга улучшения и её можно будет пустить в дело: поместить в центр будущих блоков из псевдокамня и сделать его независимым от меня. Пока здесь будет работать Исток, камни не рассыплются песком.
Сейчас же я использовал эти костяные пирамидки. Они заменили покрытые трещинами пластины. Качество их после всего одного круга улучшения оставляло желать лучшего даже в сравнении с последними, но зато они были ещё целыми и их было девять. А чем больше якорей, тем меньше нагрузка на каждый из них – это одно из первых и главнейших правил ритуалистики.
Старые пластины я безжалостно отбросил в сторону, к колонне. То, что они сумели продержаться до конца, уже отлично. Рисковать, глядя на их пожелтевшую, испещрённую трещинами поверхность, я не собирался. Подумав, обратился мыслью к первой, гигантской Печати, которую чертил почти сутки, а затем глупо спрятал под псевдокамнем. На первый посыл она не отозвалась, заставив досадливо поморщиться, но стоило приложить дополнительные усилия, как дело пошло на лад. Пусть и неохотно, словно запаздывая на каждый мой посыл, но Печать работала – даже спрятанная под слоем красного камня.
Её время ещё не пришло, однако то, что силы были потрачены не зря – меня уже радовало. Я даже использовал Печать по назначению, выделив час и сдув не только чёрный, мелкий прах с ритуального круга, но и песок, что успел тонким слоем покрыть всю округу. Ведь всё это время не стихал несущий его ветер, да и кольцо стены уже начало разрушаться, снова возвращаясь в исходное состояние. Здесь, внутри защиты, я пока справлялся, а вот дальше дела обстояли куда хуже. Там ветер уже давно забил песком все трещины в камнях и теперь собирал его у любого бугорка. Плевать на те зубы, что торчали вдалеке, но начало засыпать и растительность. Пока что все эти «цветы» и бочонки «деревьев» стряхивали с лепестков и листьев песок и тянулись к небу. Но пройдёт ещё пара дней и…
Рядом раздался скучающий голос:
– Скоро здесь всё покроется песком…
Резко повернув голову, я обнаружил на расстоянии вытянутой руки Гравоя, который продолжал тихо говорить, словно разговаривая сам с собой:
– И кости Артилиса снова заснут, убаюканные Астралом, следом исчезнет портал в Гардар, а тёмные, которых пропустило Великое заклинание, побредут совсем в другую сторону. Здесь останется гореть лишь пламя Астрала, продолжая звать к себе тварей.
Только сейчас Гравой обратил на меня взгляд и припечатал:
– И ты станешь здесь ненужным.
Постаравшись скопировать тон гостя, незваного, как и твари астрала, я так же равнодушно ответил:
– Значит, продолжу встречать здесь тварей Астрала.
– К чему?
– Откуда мне знать? – я лишь пожал плечами. – Если над капителью полыхает путеводный огонь, значит, он для чего-то нужен. Значит, я продолжу приносить пользу этому миру. До конца.
Гравой усмехнулся, и улыбка на бесстрастном до этого лице с белыми провалами глаз, заставила меня вздрогнуть. А он уже недоумённо переспросил, словно не расслышав:
– Пользу? Ты, гардарец, приносишь пользу?..
И этого я уже не выдержал, вскинулся:
– Это ваши слова, Страж. Или вы решили пошутить надо мной?
– Пошутить? – Гравой оглянулся на колонну. – Какие уж тут шутки. Ты прав, я сказал такое, но с чего ты решил, будто эти два дня возни с мелочью могут считаться достойной помощью? Не льсти себе.
Слова Гравоя неожиданно успокоили меня. Справедливо. Хотя мне казалось, что с прошлой нашей встречи времени прошло куда больше двух дней. Или же Страж считает его от какого-то момента? Когда появилась первая тварь? Не сходится. Когда первая из них рискнула двинуться к Огню? Возможно. А может быть, он просто по-другому отсчитывает дни. И это самый простой ответ.
Улыбка Гравоя же окончательно превратилась в презрительную:
– Да и то, как ты помогаешь, лишь усиливает моё желание вышвырнуть тебя обратно в твой Гардар. Отвратительный ритуал. Перегонять плоть в материал для артефакторики. Достойно скорее тёмных, а не детей Создательницы. Того, кто придумал сей ритуал, следовало бы казнить за подобное извращение Искусства.
Невольно я скопировал усмешку собеседника и ответил раньше, чем сообразил, что и кому говорю:
– Скорее всего он и без этого погиб не лучшей смертью. В Тёмные века маги не жили долго, а раз его имени нет в названии ритуала, то, скорее всего, он погиб в одном из боёв, не достигнув высот Искусства и оставшись безвестным. Убит тёмными, что тогда проходили в порталы едва ли не как к себе домой.
Даже поняв, что и кому говорю, я запнулся лишь на миг, хлестнув словами:
– Так можно ли обвинять тех, кто пытался выжить, в том, что они сделали это – пусть и такой ценой?
Белые глаза Гравоя, казалось, стали ярче:
– А почему нет? Не все пути Искусства должны быть открыты, не всяким путём следует идти.
– Даже в мире, где все пути разрушились и их приходится искать наощупь?
– По-твоему, растворять тела врагов в магии – это идти наощупь? Представляю, что шло на первые ритуалы, если тогда среди тёмных почти и не было тварей, а лишь разумные создания.
Слова Гравоя жгли, попав в унисон с тем, о чём я сам недавно задумывался, ожидая прихода тёмных. Но и молчать, словно соглашаясь с обвинителем, я не собирался:
