Генерал де Голль все еще не видит ничего особенно тревожного. «Ребячество… – говорит он. – Это всего лишь несколько плохих студентов, испугавшихся экзаменов».
В действительности дело обстояло сложнее. Студенчество – часть интеллигенции, всегда наиболее резко выражающая противоречия общественного развития. Конечно, в бунтарстве парижских студентов было много мальчишества, анекдотических эпизодов, хаоса и сумбура. Но в сущности студенчество выступало прежде всего в результате кризиса системы французского высшего образования, построенной на принципах трехсотлетней давности. И дело не только в том, что сохранялись традиционные факультеты, а профессора носили средневековые мантии. Образование на естественных и технических факультетах сводилось к приобретению практических навыков высококвалифицированного рабочего в белом воротничке, на гуманитарных – к запоминанию бесчисленного количества фактов, теорий, взглядов, касающихся чего угодно, кроме реальной жизни. Студенты чувствовали, что их превращают в специализированных идиотов, предназначенных для выполнения строго определенной функции в политическом или экономическом механизме буржуазного общества. К тому же диплом достается ценой каторжного труда. Лекции продолжаются порой по десять часов в день. А половина студентов одновременно с учебой вынуждена еще и зарабатывать на жизнь. Далеко не все выдерживали такой тернистый путь к диплому. Во Франции заканчивали курс только четверть тех, кто начинал учебу. На некоторых факультетах диплом получал лишь один из десяти студентов. Любопытно, что зачинщиками повсюду выступали студенты гуманитарных факультетов, то есть те, кого больше всего начиняли идеями «западной цивилизации». В результате это привело к бурному отрицанию буржуазной идеологии, к тому «великому отказу» студенчества, который побудил лидеров Пятой республики говорить о «кризисе цивилизации» (А. Мальро), «духовном кризисе» (Э. Фор) и т. п. Интеллигентскомелкобуржуазный характер основной массы студентов определил тот факт, что их господствующей идеологией стали разные течения так называемого гошизма, то есть левачества. Гошизм – это каша, в которой смешались элементы бланкизма, троцкизма, анархизма, утопизма, маоизма и многих других «измов». Идейный туман в головах студентов отражал переходную социальную природу французского студенчества.
Де Голль не желает и не может разобраться во всех этих тонкостях. 7 мая он заявляет группе депутатов: «Университет должен быть преобразован и модернизирован. Я в этом глубоко убежден. Но нельзя позволить его противникам обосноваться в Университете, а насилию – на улице». Генерала возмущают все новые факты нарушения студентами всегда священного для него «порядка». Драки, поджоги, баррикады – все выводит его из себя, и в гневе он заявляет своим министрам: «Это означает, что речь идет об испытании сил. Мы не потерпим такого положения. Порядок должен быть восстановлен прежде всего… Это дурные студенты не хотят вернуться к занятиям. Они издеваются над возвращением к спокойствию и труду. Они стремятся к китайской культурной революции. Ни за что! Не может быть вопроса об уступках».
Министр просвещения Ален Пейерфит и министр внутренних дел Кристиан Фуше растеряны, как и их чиновники. Они то выступают с обещаниями уступок, то начинают угрожать. Переговоры университетского начальства с представителями студентов не дают результатов. Замешательство и растерянность усиливаются.
Обстановка особенно накаляется к вечеру 10 мая. Переговоры оказались безуспешными. Студенты сооружают в районе площади Эдмона Ростана около 60 баррикад. Некоторые из них достигают двух метров высоты. Над баррикадами черные и красные флаги. Вокруг несколько тысяч полицейских ждут приказа, не вмешиваясь пока в суматоху, царящую за баррикадами. Среди студентов немало людей отнюдь не студенческого возраста и вида. Они со знанием дела подают советы. Студенты вооружены бутылками с горючей смесью и булыжниками. Вообще, все носит характер какогото спектакля. Огнестрельного оружия у студентов нет, а для ликвидации баррикад достаточно нескольких бульдозеров. Полицейским приказано не стрелять. В их распоряжении газовые гранаты, дубинки и большие пластмассовые щиты для предохранения от булыжников. Фуше и Пейерфит не решаются ничего предпринимать. Генерал де Голль в 10 часов вечера лег спать, а будить его никто не осмеливается. Наконец, в 2 часа ночи отдается приказ ликвидировать баррикады и восстановить порядок. Загремели взрывы газовых гранат, запылали подожженные автомобили и здания. Ряды полицейских, прикрываясь щитами, наступают на баррикады. Начинается жестокое избиение студентов. Побоище продолжается пять часов. Итог: 367 раненых, из них 32 тяжело, 460 арестованных, 188 сожженных автомобилей. Студенты по призыву КонБендита разбегаются.
Рано утром в Елисейский дворец являются «победители» – Пейерфит, Фуше, Жокс (заменявший премьера) и другие министры. Совещания продолжаются фактически весь день. Некоторые предлагают принять требования студентов. «Нет, нет и нет! – отвечает де Голль. – Перед мятежом не капитулируют. Государство не отступает». Между тем ВКТ и другие профсоюзные организации принимают решение провести 13 мая всеобщую 24часовую забастовку протеста против репрессий властей. За этим решением – грозная тень многомиллионного рабочего класса Франции. События приобретают все более драматический характер.
Вечером 11 мая в Париж возвращается из поездки в Афганистан и Иран премьерминистр Жорж Помпиду. Он сразу созывает заседание правительства и предлагает начать новый курс, поскольку он лично еще не был связан с событиями. Премьер предлагает в понедельник, 13го, открыть Сорбонну и удовлетворить требования студентов. Некоторые министры возражают, указывая, что это произведет впечатление слабости власти и воодушевит бунтующих студентов. Но генерал де Голль соглашается на отступление и возлагает ответственность за правительственную тактику на премьерминистра.
13 мая, как было решено ранее, начинается всеобщая забастовка и грандиозная демонстрация. Шествие от площади Республики до ДанферРошеро, в котором участвовало около миллиона трудящихся, поражает своим мощным размахом и организованностью. Демонстрация явилась выражением протеста против расправ над студентами. Однако лозунги демонстрантов придают ей новое, несравненно более важное политическое значение: «Десять лет – этого достаточно!», «Де Голля в архив!», «Де Голля в богадельню!», «Прощай, де Голль!». Демонстрация происходит в день десятилетия алжирского мятежа, который привел де Голля к власти. Многие несут иронический лозунг: «13 мая 1958—13 мая 1968. Счастливой годовщины, мой генерал!» Полиция не показывается на пути следования гигантских колонн. Впрочем, профсоюзы организуют свою службу порядка. Демонстрантам даны указания, достигнув площади ДанферРошеро, расходиться по домам. Но группы студентов призывают идти дальше и взять штурмом Елисейский дворец! Однако их небольшая кучка. Авантюризм гошистов вызывает подозрения. Волна симпатии к студентам начинает спадать. Наступает новый этап борьбы. Вопрос поставлен теперь уже не только о реформе Университета, но о несравненно более важном деле: о ликвидации авторитарного, антисоциального режима, о восстановлении демократии, об удовлетворении насущных нужд трудящихся. В этот же день многочисленные демонстрации состоялись и в других городах Франции.
