По Т-34 в строю к 27 февраля было 19 танков (и один в капремонте), а к концу наступления на ходу осталось 7 машин. Из 12 потерянных танков семь вышло из строя из-за поломок, один сгорел из-за подтекания топлива, один подорвался на минах, 3 машины, по советским данным, были повреждены артогнем противника. По немецким данным:
– один танк получил повреждение ходовой части и был добит пионерными частями;
– две советские машины завязли в грунте и были спустя три часа захвачены;
– один танк подорвался на мине
143.
По советским данным, 2 Т-34 39-й танковой бригады были захвачены неповрежденными и используются немцами в качестве огневых точек. За это командир 39-го отдельного танкового батальона майор Вахрушев был отстранен от командования. За потерю материальной части командир 229-го батальона майор Майвода (сменивший майора Арканова) получил выговор.
По легким танкам Т-60 картина следующая: к началу наступления в строю было 47 танков (еще 3 танка неисправны), к концу – 30 танков. Из 17 потерянных машин семь вышло из строя по техническим причинам, семь подорваны на минах, один сгорел по техническим причинам, подбито немецкой артиллерией – всего два.
По устаревшим танкам Т-26 картина получается иная. К началу наступления было 243 танка, по документам 250 (10 – в 126-м отдельном танковом батальоне, 17 – в 124-м отдельном танковом батальоне, 43 – в 24-м танковом полку, 180 – в 55-й и 56-й танковых бригадах). Неисправно было 7 танков. Потери от артогня составили 30 танков, сгорело – 16, подорвалось на минах – 4, вышло из строя по техническим причинам – 5. Всего вышло из строя 55 танков, в строю – 188 машин.
В шифровках штаба фронта от командующего фронтом командующему 44-й армией генерал-лейтенанту С.И. Черняку
144 неоднократно звучали (вплоть до 13 марта) требования об эвакуации подбитых танков, но выполнить эти требования не было никакой возможности: не хватало тягачей и танки находились слишком глубоко в болотах на немецкой территории.
6 марта 1942 года Особым отделом НКВД Крымского фронта было закончено расследование причин высоких потерь в 44-й армии, выводы которого оказались очень нелицеприятными. Приведу несколько фрагментов из документа: «Начальник артиллерии армии полковник Степанчиков своим делом не занимался, пьянствовал, 27.02 он был пьян, по существу не работал. Выяснилось, что в ходе наступления, из-за ложного сообщения, поступившего от командира 652 стрелкового полка, о взятии высоты 66,3 советская артиллерия огонь прекратила. По факту оказалось, что командир 652-го сп майор Матвеев вообще ничего не знал о положении полка, который залег перед проволочными заграждениями, т. к. находился в 6 км от своих частей и не имел с ними связи. Но вместо того чтобы выяснить обстановку, он донес о взятии высоты. Получив сообщение о взятии высоты 66,3, в бой были введены вторые эшелоны, которые тоже залегли перед проволочным заграждением».
Из различных донесений получается, что на южных и восточных скатах высоты 66,3 (гора Окопная) перед минным полем и проволочным заграждением скопилось большое количество наступающей советской пехоты, по которой противник ударил тяжелой артиллерией.
Еще одна цитата из того же документа: «Большие потери людского состава объясняются и другими причинами: а) во время наступления из-за грязи бойцы не ложились и в большинстве случаев шли в рост; б) вырытые окопы и щели заполнялись водой, вследствие чего бойцы и командиры ими не пользовались. В прошедших боях отдельные командиры проявили трусость и дезертировали…»
145
Танки, поддерживавшие наступление 44-й армии, тоже действовали очень неудачно: одна рота двинулась не в том направлении и завязла в болоте, вторая почти полностью погибла на минном поле из-за того, что команда саперов, которая должна была проделать проходы в заграждениях, погибла от артогня немцев.
Из-за чего произошли эти накладки? В своем докладе в Ставку Верховного главнокомандования представитель Ставки на Крымском фронте Л.З. Мехлис очень точно и четко указал причины этих неудач. В общем-то причина одна: отсутствие оперативного управления. Армейского комиссара 1-го ранга Л.З. Мехлиса очень не любили именно за правду. Да, он иногда принимал импульсивные и очень жесткие решения, но он единственный, кто решился доложить в Ставку правду о высшем командовании Крымского фронта. Во многом неудачи были связаны с плохой работой командующего фронтом Д.Т. Козлова и его штаба. Еще больше нареканий было к работе штабов подчиненных фронту армий.
В своем донесении он указывал, что приказы в части поступают в последний момент, совершенно не оставляя времени для подготовки. Приказы являются директивными и совершенно не содержат конкретики. Главное, на чем заострялось внимание, – это то, что после начала наступления штабы полностью теряли связь с войсками и боем не руководили. Это касается как штабов дивизий, так и штабов армий: «Командующий 44-й армией связи с войсками не имел и, по сути, самоустранился от командования войсками, предоставив все дело вести командирам дивизий… Командир 302-й сд в течение всего дня боя находился в блиндаже, а в связи с порывом телефонной связи полковник Зубков продолжительное время совершенно не знал обстановки в полках, потерял управление. Радиосвязь при этом задействована не была… Командиры 39 и 55 танковых бригад находились в землянке с командиром 12 сбр Петуниным, боя не наблюдали и потеряли управление отрядами…» Это строки из документов фронта.
Советские источники часто упоминают о высоких потерях противника. Чтобы быть объективным, приведу цифры без комментариев. По состоянию на 25 марта нехватка личного состава в немецких дивизиях под Керчью составляла:
– 170-я пехотная дивизия – 4146 человек (в том числе 79 офицеров). С начала года дивизия получила 2564 человека из маршевых батальонов;
– 132-я пехотная дивизия – 4734 человека (118 офицеров). С начала года дивизия получила 3160 человек из маршевых батальонов;
– 46-я пехотная дивизия – 3890 человек (87 офицеров). С начала года дивизия получила 3136 человек из маршевых батальонов.
213-й полк 73-й пехотной дивизии получил 516 человек маршевого пополнения.
Данных по армейским и корпусным частям пока нет.
Практически все бронетанковые подразделения немцев были сосредоточены против частей Крымского фронта. Для того чтобы закрыть брешь, образовавшуюся в результате высадки советского десанта, в Восточный Крым были переброшены остатки 190-го и 197-го дивизионов штурмовых орудий. В ночь с 11 на 12 января 1942 года в помощь 42-му корпусу прибыли два взвода штурмовых орудий – все, что осталось от 190-го и 197-го дивизионов после штурма Севастополя
146. На тот момент после декабрьского штурма Севастополя в строю в двух дивизионах оставались в исправности всего 3 машины. Одновременно шел ремонт подбитых машин.
