Более того, А.М. Вилор утверждает, что уже утром 10 июня 1942 года к воротам арсенала прорвались танки, чего не могло быть в принципе.
«В этой, до предела напряженной обстановке мне доложили с северных, нижних (!) ворот объекта, что танки врага под прикрытием дымовой завесы прорвались через линию фронта и вплотную подошли к Сухарной балке. Мобилизовав резерв бойцов и вооружившись противотанковыми ружьями и гранатами, я оправился бегом на помощь к своим боевым товарищам. Федосеев в это время лежал тяжело больным. К тяжелой контузии у него добавилось обострение гастрита, появился кровавый понос. Командование «Абхазии», собрав оставшихся в живых членов экипажа корабля, отправилось вслед за нами также на борьбу с танками противника. Опасный прорыв танков был ликвидирован. Головные танки были подбиты, а остальные повернули обратно. Поздно вечером мы захоронили товарищей, погибших в бою с танками, в том числе старшину Кальченко, матросов Степанова, П.Ф. Сметанюка, И.Г. Жукова и др. В ту же ночь были захоронены погибшие на «Абхазии» и причале арсенала». Возможно ли такое? Анализ показывает, что мемуары, мягко говоря, лукавые. Раненых грузить не начинали, они находились в штольне в ожидании погрузки.
Днем 10 июня 1942 года танки к воротам Сухарной балки прорваться еще не могли: согласно документам, в это время даже станция Мекензиевы горы была в руках советских войск. Еще действовала 704-я (115-я) батарея, пусть всего одним орудием. Противник прорвался к Сухарной балке только 18 июня. Дата гибели бойцов, упомянутых в воспоминаниях, в документах стоит иная. То есть просто повторяется миф командующего флотом о том, что дымзавеса прикрывает противника. Отчасти А.М. Вилор оправдывает свои огрехи, но по большей части он выгораживает командующего ЧФ, ведь возникает ряд вполне резонных вопросов. Почему в течение ночи не был выгружен транспорт? Почему командующий ЧФ дал приказ прекратить задымление? Почему выгрузка не была прикрыта зенитной артиллерией? Ответа на эти вопросы мы, наверное, уже не найдем. «Абхазия» стала последним транспортом, принятым к причалам Сухарной балки. Причин было две: первая – причал оказался заблокированным затонувшим транспортом, а вторая заключалась в том, что вскоре на обороне Северной стороны, похоже, поставили крест.
Какие можно сделать выводы, суммируя все вышесказанное? Артиллерия Севастополя к длительным боевым действиям была не готова. И дело даже не в количестве снарядов. В современном мире война – это уже не искусство. Это наука, где многие величины можно высчитать, спрогнозировать. То же самое можно сказать и о войнах XX века. Расчетная устойчивость обороны Севастополя составила всего три—пять дней. Расчет показывает, что даже при достаточном снабжении снарядами оборона Севастополя могла удержаться две недели. После этого срока 90% артиллерии СОР выходит из строя. Корабельная артиллерия имеет низкую живучесть, две трети армейской артиллерии имеет высокий износ, зенитная артиллерия изношена. Так что… Дело тут не только в снарядах.
Качество вооружения часто играет более важное значение, чем количество. Даже на момент оставления города в Севастополе на складах числилось около 8,7 тыс. т боеприпасов. Цифра огромная, но, к сожалению, воспользоваться этим боезапасом не смогли. Причин несколько. Первая: часть этих боеприпасов только числилась, но по факту не существовала. В течение штурма противнику в результате обстрелов и бомбежки удалось вызвать несколько взрывов на армейских и флотских складах. Часть полевых складов была захвачена в ходе отступления советских частей, хотя таких случаев было немного. Много боезапаса было утрачено в результате подрыва складов в Сухарной балке, Инкерманских штольнях и Лабораторной балке. Много пишется о подвиге Черноморского флота, который в тяжелую минуту доставлял боеприпасы, рискуя своими кораблями, но кто пишет о том, что из-за неорганизованности пять раз корабли возвращались на Кавказ, не выгрузив до конца боезапас в Севастополе? Для примера: крейсер «Молотов», доставив 142-ю стрелковую бригаду и 150 т боезапаса, 42 т увез назад.
Главной бедой стала плохая работа тыла и пересортица по боеприпасам. Складывалась парадоксальная ситуация: люди есть, пушки есть, снаряды есть, а стрелять нечем. К тем пушкам, которые находились в строю, не было боезапаса, а тот боезапас, который был, не годился для оставшихся в строю орудий. 45- и 76-мм боезапас (старого образца) был в избытке. Многие доты береговой обороны, даже после освобождения Севастополя в 1944 году, были под завязку забиты боеприпасами. В ходе разминирования и разбора завалов в Сухарной балке были вывезены и затоплены боеприпасы разных калибров. Для этого потребовалось девять рейсов грунтоотвозной шаланды. Много боеприпасов было вывезено на грузовиках, в ходе разминирования территории складов. На этой территории за время обороны трижды происходили масштабные взрывы боезапаса, хранившегося открыто. Боезапас мало завезти, его нужно сохранить и доставить до передовой, а вот этого как раз сделано не было. А жаль… Вопреки расчетам, Севастополь продержался почти месяц. Удержался исключительно благодаря стойкости и мужеству людей.
Одного мужества, безусловно, мало для того, чтобы противостоять отлаженной военной машине, массированно использующей уникальное по мощности вооружение. Хотя не всегда применение уникального оружия давало ожидаемый эффект.
Глава 14
Боевое применение «Доры» и ее дивизиона (Тяжелый артиллерийский дивизион 672)
Боевое применение этого уникального немецкого 807-мм орудия, хоть и не оказало решающего влияния на ход боевых действий, тем не менее представляет определенный интерес. В документах 54-го армейского корпуса найден отчет об обследовании обстреливаемых целей, а в журнале боевых действий корпуса есть записи о его стрельбах. Сохранились документы 556-го корректировочного батальона и результаты работы комиссии по оценке эффективности работы «Доры», оформленные в виде фотоотчета. В настоящее время этот отчет, хранящийся в американской системе архивов NARA, стал частично доступен. В благодарность за содействие в написании книги «Оборона Севастополя 1941— 1942 годов. Русский взгляд» американским историком К. Доннелом
210 мне были предоставлены снимки из этого отчета и некоторые документы, являющиеся приложениями к нему. Попробуем проанализировать имеющийся материал.
В соответствии с журналом боевых действий 54-го армейского корпуса по состоянию на 3 июня 1942 года для «Доры» было запасено 48 бетонобойных снарядов и еще 5 экспериментальных фугасных снарядов
211. Все бетонобойные снаряды были расписаны по целям. Правда, первый выстрел 5 июня получился не по запланированной цели, а по полуразрушенному объекту, обозначенному в отчете как «Казарма». Объект «Казарма» на схеме 54-го армейского корпуса – это развалины дореволюционного казарменного городка западнее станции Мекензиевы горы, состоявшего из пяти двухэтажных казарм и нескольких флигелей, обнесенных трехметровым забором
212. Судя по немецким аэрофотоснимкам, датированным маем 1942 года, объект был уже в значительной степени разрушен. По этому району выстрелы «Доры» не планировались.
