Третий участник – Владимир С., уроженец Москвы, русский, 22 лет, окончивший московскую гимназию, студент первого курса высшего технического училища. В момент преступления служил делопроизводителем корпуса военных топографов. Отец его – банковский служащий – умер в 1918 году от туберкулеза. Он был человеком очень слабым, но трезвым, не пил совершенно. Владимир жил с матерью, которая служила, с бабушкой и братом 16 лет, который также был привлечен по этому делу, так как играл в нем небольшую вспомогательную роль. Роль С. во время нападения сводилась к тому, чтобы задерживать публику. Он задержал двух женщин и двух девочек и запер их в уборную; брат ему помогал. В руках у него был испорченный револьвер. Сначала предложение Е. принять участие в этом деле вызвало у него большие колебания. Но потом, на следующий день, он поддался на рассуждения Е., был у него на собрании участников; на этом собрании он высказал свои колебания, за что Е. назвал его трусом, и это сильно на него подействовало. Подействовало на него и то, что Е. уверил всех, что намеченная операция ни для кого опасна не будет – ни для служащих кассы, ни для публики, ни для самих участников нападения. Сидя в тюрьме, он разочаровался в рассуждениях Е. и очень раскаивается в содеянном. Глубоко огорчает его, что и родственники, и знакомые, как он узнал, резко осуждают его поступок, «отвернулись от него и обливают его грязью». С. – человек впечатлительный, очень вспыльчивый, слабохарактерный и легко поддающийся чужому влиянию. Он менее поверхностен, чем Л. и Г., сравнительно с ними гораздо более читает и развитее их, но все же легкомыслен, недостаточно вдумчив. У него есть прочный умственный интерес к электротехнике, которой он много и с интересом занимался. «Запоем» он читал – и до тюрьмы, и в тюрьме – беллетристические сочинения. Своих романов у него еще не было. Он холост, невесты не имеет, «к женщинам равнодушен». Не пьет. Кокаина не нюхал. Вел трудовой и вполне трезвый образ жизни. Психически и физически здоров. Дурной наследственности нет. С охотой занимался теннисом и музыкой. Свое преступление объясняет нуждой, но последней у него не было, как и у Г. Полученные десять миллионов истратил на покупку провизии. Его роль в преступлении кажется ему ненасильственной, и он утверждает, что на насилие никогда не согласился бы, так как питает к нему отвращение. Все трое вышеупомянутых молодых людей горячо раскаивались в содеянном, хотя ясных аргументов, опровергающих рассуждения Е., я у них не нашел.
Глава девятая
К вопросу о программе криминально-психологического исследования
Когда современный законодатель или судья назначает наказание на известный срок, этот срок принимается ими в значительной мере касательно. Почему три года, а не два или не один, почему восемь, а не пять лет и т. д.? На этот вопрос в настоящее время достаточно полно мотивированного ответа дать нельзя, потому что нет таких из опыта почерпнутых данных, которыми можно было бы мотивировать выбор одного срока предпочтительно перед другим. И часто при этом, сами того не замечая, люди сбиваются на путь принципа возмездия и стараются выбрать такое наказание, которого данное преступление стоит с точки зрения принципа возмездия. Такое положение вещей неизбежно будет продолжаться до тех пор, пока не будет накоплено достаточное количество криминально-психологических знаний и пока криминально-психологическое исследование не займет подобающего ему места в сфере уголовной юстиции. Необходимо принять все меры к тому, чтобы обеспечить развитие криминально-психологических знаний и их проникновение в уголовно-судебную, уголовно-розыскную и пенитенциарную практику. Без этого и наши карательные учреждения никогда не смогут превратиться в различные социальные клиники, предназначенные для носителей разных криминальных типов. Для каждого из этих типов необходима своя особая пенитенциарно-воспитательная система, в основу которой должно быть положено знание их особенностей и планомерное наблюдение за действием на них различных мер.
В настоящее время в приговорах, которые поступают из судов в пенитенциарные учреждения, не содержится данных о личности преступника, или содержатся данные малоговорящие, очень скудные, и, пока на суде нет надлежащего криминально-психологического исследования преступников, достаточно полных данных и не может быть. А между тем суд и пенитенциарные учреждения выполняют части одной общей работы, и очень желательно, чтобы то, что судья нашел криминогенного в личности виновного, было сообщено пенитенциарному деятелю, который сам не располагает теми сведениями об отношениях преступника к другим людям, которые раскрылись на суде и могут иметь очень важное значение с пенитенциарно-воспитательской точки зрения. Пенитенциарный деятель имеет перед собою преступника, взятого из той среды, в которой он жил, и поставленного в новые условия, в которых многие его свойства могут быть на долгий срок скрыты. Необходимо возможно сблизить и согласовать работу судов и пенитенциарных учреждений, чтобы сведения, добытые о личности преступников судами, могли послужить точкой отправления для пенитенциарно-воспитательской работы. Но без ясного общего представления о преступном типе и без классификации преступных типов нельзя вести изучение отдельных преступников. Это необходимые инструменты для такой работы.
Из сделанных выше общих замечаний и из приведенных описаний различных криминальных типов ясны громадное жизненное значение криминально-психологического изучения и главная задача, которую оно себе ставит. Оно стремится путем анализа фактов вылущить, если так можно выразиться, те элементы психической конституции, которые образуют как бы особое криминогенное ядро в личности преступника, рассмотреть составные элементы этого ядра, чтобы можно было потом решить, как и какими мерами на него можно действовать. У экзогенных преступников это ядро слагается из признаков недоразвития или слабости таких комплексов, из которых родятся импульсы, задерживающие рост стремления к преступлению. Криминально-психологическое исследование этих преступников имеет своей задачей обнаружить все те черты личности, от которых зависит ее пониженная сопротивляемость внешним влияниям, толкающим на преступный путь, осветить с различных сторон эти дефекты личности и возможно полнее выяснить степень ее недоразвития или ослабленности в известных отношениях. У эндогенных преступников криминогенные элементы являются в виде предрасположения к известному преступлению. Это предрасположение представляет собою склонность к достижению известных целей способами, обнимающими, как одну из своих форм, данное преступление, или способами, сходными с этим преступлением, подготовляющими или адоптирующими к нему. Криминально-психологическое исследование этих преступников должно раскрыть их предрасположение к преступлению, выяснить содержание этой склонности и ее силу.
Программа криминально-психологического исследования определяется указанными задачами его. Она распадается на три части: 1) изучение совершенного субъектом преступления или преступлений, если субъект неоднократно развивал преступную деятельность; 2) изучение прошлого субъекта; 3) изучение его настоящего состояния, криминогенных элементов его психической конституции.
Криминалист-психолог должен прежде всего внимательно ознакомиться с преступлением данного субъекта по всем судебным, следственным и иным материалам, которые только он сможет получить в свое распоряжение. Он должен стараться с возможной полнотой уяснить себе те мотивы, которые проявились в деянии виновного, чтобы потом установить – на основании всей совокупности сведений, добытых им относительно личности преступника, – те свойства личности, из которых родились эти мотивы и удельный вес последних в психической жизни субъекта.
