Но Льнянка не купилась на эти показные простоту и веселость и оказалась права — не прошло и часа с того момента как граф прилип к их компании, а она невзначай поймала на себе его взгляд. Как и ночью, он был оценивающий и жадный — в общем, неприятно-липкий такой взгляд! А дальше — больше…
Граф, в первые же минуты представляясь, попросил звать себя попросту Палем и со всем возможным благодушием предложил располагать собою в качестве проводника по столице достославного Ламариса. Первое его предложение повлекло за собой соответствующее разрешение всех членов их компании так же называть себя по именам. «— У-у, хитрый гад!». А второе давало ему возможность прицепиться к ним еще крепче. «— Вдвойне гад!!»
Так что, в тот же день «новый друг» Паль сопровождал их в Главный храм Светлого, где в этот день проходило официальное обручение их короля и Ламарской принцессы. Но вместо того чтоб проводить туда десятиминутной дорогой — из ворот и через площадь, наобещал всяких интересностей, выдернул их компанию из дворца часа за три до сего мероприятия и повез кружным путем по городу.
В общем-то, прогулка оказалась неплоха.
Королевский дворец, окруженный малой крепостной стеной, традиционно занимал верхнюю часть нагорья, и, казалось, завис в воздухе. Город же, окружающий его, весь состоящий из многоярусных аркад и соединяющих их легких мостов, каскадами спускался вниз.
На галереях были проложены целые улицы, по которым ехали всадники, повозки и телеги, двигались прохожие и сновали вездесущие разносчики. И как на обычных улицах, на них были цветущие палисадники, в виде многочисленных и разномастных горшков, заполненных растениями, выставлены столики из таверн и громоздились прилавки с товарами при магазинчиках.
Льнянка вертела головой как заводная, еле успевая все разглядывать и впитывать ощущения. Она даже на какое-то время выбросила противного графа из головы, чтоб не портить яркие впечатления.
Интересно было ехать на лошади рядом с друзьями, как будто по обычной мостовой, только с одной стороны от тебя лавки и домовые подъезды, а с другой в резные проемы заглядывает простор.
А мосты! Дух захватывало, когда лошадь ступала на эти воздушные строения, по которым приходилось переходить от одной улицы — галереи к другой. Их опоры казались столь тонкими, а балюстрады столь ажурными, что создавалось впечатление, что они не выдержат не то что всех этих людей, лошадей и громыхающие кареты, а и одну ее, легонькую Льнянку! Глаза сами собой зажмуривались при первых шагах кобылки по этому хлипкому на вид сооружению, а потом, так же по собственному желанию, распахивались, чтобы ввергнуть свою впечатлительную хозяйку в еще большую жуть и удивление!
На третьем где-то мосту она приметила, что зажмуривается не одна и ей вроде как стало легче, что и Вик, и Лион тоже не могут совладать со своими ощущениями. Оборотни продвигались по этим нависшим над пропастью тростинкам гораздо спокойнее — видать бывали уже в Ламарисе за свою долгую жизнь.
А Паль, так тот не скрываясь, открыто ржал над ними, правда, поясняя, что так всегда бывает — стоит человеку на их знаменитые мосты выйти, как сразу становится понятно кто местный житель в Акселле, а кто недавний гость в нем.
Они заходили в разные лавки. И Льнянка, видевшая большие города только с борта королевской биремы и не привыкшая к такому разнообразию товаров у деревенских разносчиков дома, просто теряла голову. Плохо только, что рачительная Лялька выдала ей так мало денежек. А то бы она столько всего нужного накупила!
А так, только и хватило тех монет, что на бронзовый браслетик эльфийской работы и серебряную пряжечку с зеленым матовым камушком от гномов. Да еще на ма-аленький флакончик духов из заморской человеческой лавки.
Хотя отпущенные ей прижимистой фейкой монетки быстро закончились, Льнянка унывать и не думала. Лавка торговца благовониями, где она и оставила последнюю денюшку, чем-то напомнила Лёне дом. Вернее ту комнату, в которой мама с бабулей хранили травы и делали свои настойки и притирания.
Здесь так же, как и дома, все полки были заставлены кувшинами и горшочками, бутылями и флакончиками, лубяными коробами и баночками. А все помещение заполняли сухие цветы и травы, только не лохматыми вениками, спускающимися с потолка, а пышными букетами в вазах, венками и гирляндами.
Конечно, в отличие от их простого дома атмосфера в магазинчике была более экзотичной и утонченной — и ароматы изысканней, и склянки по полкам изящнее, и занавеси тоньше и цветастей, но Льнянке все равно было приятно здесь находиться — от всего окружающего веяло таким родным и знакомым.
А уж сам хозяин лавки — говорливый толстенький старичок, одетый в смешные заморские одежды, просто очаровал ее. Если б не жиденькая бороденка дядечки, то он бы в своем одеянии выглядел — один в один, как престарелая придворная модница. Голова его была замотана шарфом, а широкий многоскладчатый балахон, который он носил с поразительным для его возраста и комплекции изяществом, и того более напоминал утренние пеньюары знатных дам. Только-то и разницы, что сшит тот был не из легкого батиста и кружев, а из затканной разноцветной нитью тяжелой ткани.
И говор его, присюсюкивающий, сглатывающий твердые окончания слов и превращающий их в мягкую текучую патоку, до того насмешил Льнянку, что она хохотала до слез пока они объяснялись и подбирали духи.
— Мальсик хотеть аромать? Хвоя, табякь, лесьние трави, а можеть манардь? — бойко предлагал дядечка.
— Для девушки, пожалуйста, уважаемый, — улыбаясь, уточняла Льнянка.
— О! Мальсик иметь подрюжка? Я поздрявляй — такой юний и ужё подрюжка имей!
— Да, для подружки! — смеялась в ответ Лёнка.
— Для юний девюшкя не надо розя, не надо лиля, толькё хостя, беля хостя, цветёк апельсина и немнё-ёжкя мятя! — и тут же принимался хватать разные флакончики с полок и капать из них в один, мешая масла, а готовое творение совать девушке под нос: — Ну, кяк? — интересовался он.
— Великолепно! — хвалила его Льнянка: — Может чуточку остренького добавить, оттенить?
— Пряносьти?!! Фю! — возмущался торговец.
— Не-е, зеленый лимон, всего пол капельки, — поясняла, уже не сдерживая смех, девушка.
Дядька с интересом на нее смотрел и опять лез перебирать пузырьки по полкам, а найдя искомый, капал из него, тряс и нюхал.
— О! Мальсик уметь сосьтавлять аромать! Эльфя кровь! — уважительно кивал головой он.
Так что уже и без монет Ленка умудрялась проводить весело время. Вот только граф все испортил. Подкрался тихо сзади и, поглаживая под прикрытием своего плаща Льнянкину попку, вкрадчивым голосом заговорил:
— Маленький эльф купил сладенькие духи? А не хочет ли он, чтоб ему подарили и мыльце для ванны с таким же ароматом? Мы бы могли его опробовать вместе. А после наведаться в ювелирные лавки и скупить там все, на что у милого мальчика денежек не хватило… — Льнянка, кривясь от омерзения, слушала-слушала, терпела-терпела, но… не вытерпела! Протиснув свою руку между их телами, ухватила оглаживающую ее ладонь и с силой вывернула первый попавшийся палец. Граф вскрикнул и отдернул руку.
