Больше ничего случиться не успело — рядом с ними нарисовался Лион и оттер девушку от графа. А вытаскивая ее из тесной лавки, он громко так заговорил, явно работая на публику:
— Лён, скорее пошли в соседний магазин! Там такое оружие! — так что неприятный инцидент в очередной раз по-тихому был исчерпан еще до начала всеобщего скандала.
Но вот настроение Льнянкино все же пострадало. И как всегда бывает в таких случаях — то неприятное, что минуту назад казалось несущественным, стало важным и определяющим — сразу вспомнилось, что деньги закончились и магазинчики потеряли свою притягательность, впереди ждала тягомотная служба в храме, а граф-гадина никуда в ближайшее время не денется! Ладно, хоть вскоре стали сворачиваться с прогулкой — что теперь более соответствовало ее кислому настрою.
Только и успел в завершенье гадкий Паль указать им на пару приличных доступных домов, по дневному времени тихих и наглухо зашторенных. Ворон вполне ожидаемо возрадовался, Тай к этому делу отнесся индифферентно, а Ли покраснел, как маков цвет. Реакция же Вика на это предложение осталась для Льнянки непонятной — его взгляд, брошенный на заведения, был внимательным, но без большой заинтересованности. Сама же она, ясное дело, к сообщению осталась равнодушна — ей эти радости, уж точно без надобности.
А потом они, как и было положено, направились в храм.
Там, расположившись позади Виктора, слушали сначала Благодарственную службу Светлому, а потом наблюдали такую же затянутую и нудную церемонию обручения.
Стоять спокойно Лёнке было трудно. По храму плыл вполне себе аппетитный аромат — это на жертвенном огне служки сжигали пшеничные колосья и птичью кровь. А бедная Льнянка совершила большую глупость — поддавшись эмоциям, в течение всей долгой прогулки по городу ничего так и не съела. Сначала слишком занята и заинтересована была, а потом расстроена и зла.
Все остальные, поумней ее оказались — натрескались каких-то местных треугольных пирожков с луком и мясиком, что им всучили назойливые мальчишки разносчики, и теперь стояли себе спокойненько и в ус не дули.
Она же, бедненькая, была вынуждена битый третий час вдыхать зазывный аромат поджаренного зерна и копченого мяса, глотать слюну и слушать, как в стройное пение хора вклинивает свой немузыкальный голосок ее пустой животик. И злиться, злиться, злиться… попеременно, то на мерзкого графа, то на храмовых служителей, то на собственную беспечность… и даже на короля Ричарда и его невесту, которые все никак не могли обручиться…
Правда к вечерним развлечениям она немного отошла — сытно поела, повалялась чуть-чуть в постельке, и самое главное, почти до самого выхода не наблюдала возле себя графа-гадину.
А ламарский дин распорядитель, видно после долгой и эмоционально утяжеленной церемонии в храме, на которой присутствовали оба двора, решил на сегодня разнообразить вечерние развлечения. И вместо привычных балов или торжественных трапез во дворце организовал… пикник в парке.
Прямо на подстриженной травке, между цветочными клумбами и искрящимися фонтами, настелили ковров и накидали подушек.
Ламарские дамы с довольными улыбками в грациозных позах рассаживались по тем коврам, подставляли личики под свежий вечерний ветерок и распускали волосы, пользуясь редкой при дворе непринужденной обстановкой.
Мужчины их тоже не упустили момента и воспользовались простотой мероприятия — пришли в тонких полотняных сюртуках, лишь чуть украшенных галуном или кружевом, шляпах, не обремененных перьями и легкой обуви без бантов и высоких каблуков.
И правильно, изысканные драгоценности не раз всем продемонстрированы, пышные наряды, шитые к приезду эльмерцев, одеваны, а вот вольный вечер на лоне природы, да после жаркого насыщенного событиями дня, должен быть использован для отдохновения.
А вот эльмерская знать была не столь рада такому времяпрепровождению. Все же эти дамы и господа давно были в пути и бивуачных радостей, что называется — накушались сполна! Но… опять же, со своим уставом в чужую обитель — не пойдешь, так что пришлось эльмерским графьям да баронескам натягивать на лица радостные улыбки и рассаживаться по предложенным подушкам.
Льнянку же, не успевшую особо привыкнуть к дворцовому комфорту, эта проблема не волновала. Ей что бал, что застолье человек на триста, что пикник у фонтана — все одно было интересно. И теперь, когда вся знать обоих дворов уже собралась, а короли еще не прибыли, она вышагивала на пару с Ли перед Наследником Эльмерским и предвкушала новые развлечения.
Сам Вик и как пришитый к его камзолу «лучший друг» Паль шли следом. А уж за ними и оборотни.
После их делегации на крытые коврами поляны проследовал его светлейшество в компании с местным иерархом и в окружении служек в белом.
И в завершении, под приседы и поклоны присутствующих, по ковровой дорожке прошествовали король Эльмерский с нареченной невестой и Ламарское семейство со всеми своими чадами и приближенными домочадцами.
Как было уже сказано, все эти дворцовые церемонии: проходы нарядных людей, шарканье ножек и порхание ручек сотенной толпы, пока еще Лёну не утомили. Поэтому, пока все прибывали да по шатрам рассаживались, она вполне себе развлекалась. Но через полчасика, откушав перепела в смородиновом соусе и закусив его печенькой с миндалем, да послушав манерные речи окружающих ее людей, девушка поняла, что ей становится скучно и, недолго думая, потихоньку слиняла в парк, «подкинув» свои обязанности услужливому лакею, что так кстати стоял рядом. Вик, думается, и не заметит…
Конечно, когда начнутся танцы, ей придется вернуться и отыграть свою роль примерного пажа, но пока народ еще насыщается изысканными яствами и ведет под них неспешные беседы, Льнянка вполне может позволить себе насладиться одиночеством и набраться душевных сил от живой природы.
Здесь, в глубине парка, хоть и отошла-то она от толпы всего на полсотни саженей, шум многолюдного пикника казался далеким и еле слышным. И даже легкая музыка, сопровождавшая едальный процесс, долетала сюда только наплывами, приносимая нестройными порывами вечернего ветерка.
А вот другие, более милые ее простому уху звуки, слышались здесь отчетливо. И, улегшись на мраморную скамью, девушка наслаждалась другими песнями: звонким журчанием воды, доносившимся от ближайшего фонтана, треском запоздавшего сверчка и утробной руладой загулявшей лягухи. Глазами она меж тем следила, как в темнеющем небе все сильнее наливается серебряным светом почти полная луна.
Когда небо совсем почернело и на нем стали видны россыпи звезд, а стрёкот сверчка сменился птичьим протяжным посвистом, Лёна решила продвигаться ближе к людям — отдохнула от них, нужно и меру знать…
Но не успела она и полшага сделать от скамьи, как услышала ненавистный вкрадчивый голос:
— Вот ты где малыш! Далеко забрался… — и к Льняне из черноты кустов вышел граф-гадина, собственной персоной. — Ты, наверное, меня ждешь? Хочешь извиниться за свою грубость? Не стоит сладкий, я сам виноват — не сдержался, не учел твой стеснительный нрав, — медовым голосом продолжал вещать Паль, а сам тем временем надвигался на девушку.
