— Дядя, миленький! — воскликнула вернувшаяся в залу востроглазая девица, посмотрев на того как на малохольного — с укором и жалостливо.
Сама-то она, к этому моменту, успела уже и переодеться в сухое платье, и на кухню сбегать. А теперь, со своей обычной спорой деловитостью что-то сгружала на стол с подноса:
— Ну что, по-твоему, могли бы Дрозд с Крохом сделать? Этих-то человек двадцать было! Прибили бы они моих кузенов, да спьяну-то и не заметили! Благодари Светлого, что не они тута были, а господа спасители наши! Они-то воины опытные! — и она одарила каждого из «господ спасителей» благодарным взглядом, а Корру еще и улыбка лучезарная досталась.
А дядюшка ее подскочил и стал помогать тарелки со стаканами на стол сгружать:
— Конечно, конечно, спасибочки вам великое! А вот и благодарность наша!
На столе появилось блюдо с большими ломтями розовой сочной ветчины и маленькими темными колечками копченой колбасы. Тарелки с огурчиками бочковыми, с палец величиной, солеными грибами и маринованными луковками. А еще корзинка с хлебом, кувшин с чем-то и бутыль с явно более крепкой, чем пиво, коричневой жидкостью. Перед эльфенком же красотка поставила большую кружку с парящим, видно горячим молоком и чашечку с медом.
— Вот! — взмахнул рукой над накрытым столом папаша Лайсо. — Отведайте в благодарность за наше спасение моей настоечки. Это не та дрянь, что беруть по многу и за дешево — эта чистейшая, на травках разных настоянная. Вот компотик есть на запивочку, но я не советую — лучше грибком, аль огурчиком закусить. Присаживайтесь, господа, — пригласил он всех и принялся разливать по стопочкам коричневую жидкость из бутыли, а по стаканам компот.
К этому времени поганый дух успел выветриться из комнаты, а Фейрум управиться с полами. Так что, закрыв дверь, он взял табурет и присоединился к ним, тем самым завершив рассадку за столом, вновь образовавшейся, но уже сплоченной компании.
— Я вот только одного не могу понять… — завел разговор Тай, после того, как все выпили по первой и уже во всю хрустели огурцами: — Как так случилось, что разбойник с большой дороги в замке-то графском оказался, да еще его и за разбой не наказывают? Он же, я понял, и не прячется особенно?
— Да-а — это беда всей округи нашей, уж зим пятнадцать как! А ты пей молоко-то с мёдиком, милый, пока не остыло. Аль, колбаски хочешь? — заботливо похлопал по спине, сидевшего с ним рядом, нахохлившегося эльфенка дядюшка Лайсо.
И только потом продолжил начатый разговор:
— История-то долгая… ну, дык, мы и не спешим вроде уж никуда, — он разлил настоечку еще раз по кругу. — История эта началась давно, еще при старом графе. Первенец-то у графской четы на охоте погиб, еще обженить не успели и думали, что уж и титул, и земли какому-нибудь племяннику достанутся. И вот, нежданно — негаданно на закате лет родила графинюшка еще одного мальчика… — трактирщик вдруг остановился и, отмахнувшись от последней фразы, как от ненужной, посчитав ее видно далекой от текущей истории, решил начать поближе:
— В общем, это я к тому рассказываю, что нонешний-то господин наш, получил наследство раненько — молодой совсем был. В то время у нас в округе красавицей первой слыла мельникова единственная дочка. Высокая, статная, волосы, как пламя, и сама — огонь! Все парни ее были. Я тогда еще малолеткой совсем считался и со взрослыми парнями тягаться не мог, но и то на нее заглядывался, — он остановился, степенно положил ветчины на хлеб и подал эльфенку: — Съешь, давай, хоть колбаски… молоко-то уж совсем твое остыло. Ну, так вот, — вернулся он к своему рассказу:
— Но девка эта, мельникова дочь, не проста была — горда больно, балована. Сама раскрасавица, да и приданое у ней, по деревенским-то меркам, не мерянное было — вот и выросла такая. И что ей далось-то — но удумала она не крестьянской женой, а графиней стать. Окрутила молодого господина махом! Не прошло и луны, как она его на ярмарке зацепила, а уж в замке поселилась. По округе верхом скакала, всем командовала, своими бывшими подружками да ухажерами помыкала. А спустя год родила сыночка. Ну, и воот… — придыхнул он, залпом опорожняя очередную рюмашку, — …так продолжалось зим пять, а потом, в один прекрасный день уехал наш граф в столицу, да так и не вернулся. И, хоть молод еще был тогда, но видно не дурак — на мельниковой дочке-то он так и не женился. Но она, тем не менее, как госпожа в замке жила, да звереныша своего наследником растила. С тех пор и не видим мы графа почти, за все годы, если разов пять и приезжал, то хорошо. А в последние наезды, всегда с большой стражей, да с магом еще в придачу. А графинюшку нашу новую, так вообще не видали ни разу — только слух прошел, зим двадцать назад, что женился господин в столице, да законный наследник у него народился.
Повздыхав чуток по этому поводу и, промеж делом разлив опять по кругу, папаша Лайсо продолжил:
— А прознав, что граф женился, да в том браке сыном обзавелся, мельникова дочь совсем с цепи сорвалась — всю округу извела. А кому жаловаться-то, префекту, Совету? Граф-то сам носу не кажет, волю свою не выказывает… вот городское начальство и заменьжевалось, что предпринять не знает. Мельничихин Графич подрос тем временем, компанией из всякого сброда обзавелся и начал озорничать по окрестным селам. В город и на Главный тракт, как правило, не лез, но уж зато по дальним деревенькам душу-то свою черную отводил, безнаказанность чуя. А вот зиму назад, как мамаша-то его от злобы своей с ума совсем съехала, да на мельницу покойного уж отца, сначала вернулась, а потом и померла совсем, он озверел полностью. Вот и к нам на Тракт выбрался, чего раньше не бывало. И если б не вы, господа спасители, то, не ровен час, и в город бы нагрянул! А так, может и помрет — с пузом-то пустым…
— А почему все так далеко зашло? Я графа Аргиллского знаю, нормальный, вроде, мужик — спокойный, разумный. Ты ж, Тай, его тоже знаешь, ну? — воскликнул Ворон.
— Знаю, верно, он в советниках у короля ходит. И наследника его знаю. Он, кстати, в отличие от рыжей образины, очень даже на отца-то похож! — согласился с приятелем Тай, а потом вернулся к прерванной этим отступленьем теме: — Так почему все-таки граф безобразие такое на своих землях допустил?
— Есть мнение, что Мельничиха, пока без него в замке командовала, прикармливала городских-то господ из графских закромов. А как сам-то в редкий час наезжал, то у нас тут тишь, да гладь наступала — она зверюгу-то сыночка прикручивала, а сама горюющей брошенной женщиной прикидывалась. У графа-то рука на них, видно, и не поднималась. Что-то до него доходило, конечно, раз с такой охраною наезжал, но, видно, так — по малости. А Совет молчал — вот скажут они, а граф-то ничего и не сделает, как многие годы не делал, и съедет. А Мельничиха-то с сыночком останутся! Что тогда? И ни каких подарков больше… вот… А ты ешь, давай, а то сил-то совсем не будет! — опять начал он пичкать эльфенка, подталкивая к нему едва надкушенный кусок. Да послал племянницу на кухню молоко, совсем уж остывшее, подогревать:
— Вот, думаю, что с мальцом теперь делать? Ему оставаться никак нельзя — не дадут ему жизни здесь графичевы дружки! Когда еще в городе прознают, что сам-то он помер…
