— Мне пришлось бродяжничать и попрошайничать… воровать иногда… я пытался, конечно, подработать, но кто ж меня такого маленького и худого в работники возьмет? Проще сразу прогнать, чем попробовать… пока лето-то было, вроде и ничего, выживал, а как холодать-то стало, вот тут мне конечно тяжко пришлось. Потом я сюда добрался, а здесь Лошадник — тоже не простой человек! Он и пожалел меня, к себе на конюшню взял. Потом и вы, дядь Лайсо, меня не выгнали… спасибо вам! — и парень, прямо сидя за столом, попытался изобразить поклон в сторону хозяина.
— Ой, ладно, малец… хм, парень! — замахал на него руками тот: — Вот только делать-то нам, что с тобой?
— А мы его с собой заберем, — вступил в разговор до этого молчавший принц: — Поедешь с нами Лион? Я тебя брату представлю — он наследник престола. Тебя, эльфа-то, пажом к себе в свиту точно возьмет. Будешь песни ему петь, да копье на турнирах подавать. Петь-то умеешь?
— Умею… немного. А почему не к вам? Вы же, тоже принц, — спросил тот.
— Ну, во-первых, до приезда в столицу я среди своих просто Вик и на «ты», пожалуйста. Не привык еще я к этим церемониям — десять зим без них прекрасно жил! А во-вторых, что там дальше, да как будет, не знаю — посмотрим, может и мне придется пажом обзаводиться! — и весело рассмеялся.
— А вам, папаша Лайсо, не мешало бы о себе, да о своих близких позаботиться. Эти разбойники ведь к вам придут, у вас же в трактире все случилось, да еще и парня не найдут… — напомнил о еще одной надвигающейся проблеме Ворон.
— Да-а, я уж подумал об этом… мож, охрану в Аргилле нанять? Человека три хватит? — спросил хозяин растерянно.
— Я предлагаю другое решение… — ответил Корр и вопросительно посмотрел на друзей.
Те согласно кивнули. А он, получив их согласие, сорвался со скамьи и бегом кинулся в комнатку, в которой они начинали свой вечер в этом трактире. Вернулся быстро, неся их чересседельные сумки, и одну сразу же передал Вику.
Тот, порывшись в ней, достал две звезды из белого металла. При ближайшем рассмотрении, когда он их выложил на стол перед всеми, стало понятно, что это знаки Светлого, внутри которых выбиты древние руны какого-то заклинания.
— Это охранные обереги — их сам Архимаг создавал. Нам они больше без надобности. Вы их над воротами и над входом в трактир прибейте, и каждый, кто попытается ступить через порог с плохим умыслом к постоянным обитателям дома, не сможет пройти дальше — ноги сами вынесут его вон, — сказал Виктор и продвинул звезды по столу к папаше Лайсо.
— Да вы все наши беды разрешили, господа! Уж не знаю, как вас и благодарить? А давайте выпьем еще! — радостно воскликнул тот.
* * *
Проснулся Ли в давно уж забытом состоянии — в спокойной безмятежности. Ему, вроде как, даже что-то снилось хорошее … С ним такого не случалось уж, наверное, с тех пор, как он уехал из родного дома.
Тут, за воспоминаниями о покинутом не по своей воле доме, надвинулся и кошмар прошедшего дня. На мысли о страхе, унижении и собственной беспомощности тут же отозвалось и тело — само свернулось в калачик, подтаскивая колени к самому подбородку.
«— Вот был бы я высоким и сильным, и был бы у меня в руках меч… иль волшебство эльфийское, то тогда бы…»
Тут пред глазами, как воочию, предстали его спасители — Тай, Вик и Корр, такими, какими он увидел их перед тем, как удариться головой и отключиться — сильными, высокими и бесстрашными.
И вот они берут его с собой! Именно из-за их обещания он спал сегодня так хорошо, несмотря на вчерашнее! Так что, не может он, сжавшись от страхов, лежать и дрожать, как побитая собачонка!
«— А вдруг они узнают и решат, что я трус?! И не возьмут с собой! А вдруг они уже уехали?!»
Стоило этим, по-настоящему уже страшным мыслям попасть в голову Ли, как он подскочил со своей лежанки в закутке конюшни и кинулся в трактир.
Заполошные мысли неслись поперед ног, сперепугу не давая заспанным глазам разглядеть дорогу. Во дворе парень чуть не снес одного из Светлых братьев, ночевавших тут же — в конюшне на сеновале, а теперь плескавшихся в бочке с водой у ее порога. А в неприбранном еще зале чуть сам не расшибся, запнувшись об упавшую скамью. Но когда он с размаху залетел в кухню, то увидел, что, ни кухарки, ни посудомойки, ни поварят, что приходили из деревень, еще не было.
«— Уф! Знать совсем еще раненько!» — догадался он, глядя, как папаша Лайсо в гордом одиночестве только-только водружает на плиту «кашную» кастрюлю.
С успокоенной душой Ли, было, сунулся помочь хозяину и потащил еще дров к печи, но тот, увидев его, вдруг заохал и заахал:
— Ой-йой-йой, малыш! Ай! Прости, парень! Все никак не привыкну к тому, что ты оказывается совсем уж большенький. Какой же ты грязный да чумазый! Господа же тебя в самый королевский дворец везти собрались! Иди сюда, — и, видно забыв опять, что парень давно большой, потащил его, как маленького за руку, в заднюю комнату. А там, найдя в хозяйстве посудомойки тетки Овсяны здоровенный таз, заставил хорошо умыться.
Затем он хотел еще и голову его макнуть туда же, решив, что при свежевымытой мордуленции грязные патлы только страшнее выглядеть стали. Но от этой беды его спасла Цветка, которая, что-то напевая, в этот момент вошла в кухню и оттуда увидела их войну над тазом:
— Оставь парня, дядь, не мучай. Господин Корр сказал, что они его по пути в ларгарские бани завезут. А уж эти южане в мытье толк знають! Так что в порядок его приведуть, перед тем, как везти во дворец — не сумлевайся даже! — со смешком сказала она и, взяв метлу, вышла в общую залу.
«— Бани? Это уже лучше… тем более, что они будут потом!» — решил Ли. И, пока хозяин не опомнился после слов племянницы, и не удумал еще какой экзекуции его подвергнуть, подхватил поднос для грязной посуды и потрепал следом за девушкой.
Завтрак заканчивался и скоро — в дорогу.
Лион, уже не как бедный подавальщик, а как настоящий гость, сидел в общей зале за столом, меж господином Таем и Лошадником, и дожевывал пирожок. Он съел и тарелку каши, и два ломтя хлеба с ветчиной, да и пирожок был далеко не первым — и не вспомнить, когда уж в него столько лезло! Это все от радости, от того, что господа, проснувшись поутру, не забыли про него!
Господин Корр и Цветка сидели за другим столом, воркуя меж собой как голубки. Господин достал монету и, что-то говоря девушке, стал класть ей за корсаж.
«— Оу! Половинный золотой!» — у сидевшего к ним лицом и увидевшего денежку Лиона, пораженно выпучились глаза.
Дядюшка Лайсо, углядев его странный взгляд, обернулся и видно тоже успел заметить стоимость подарка. К столу он поворачивался с такими же округлившимися, как и у Ли, глазами. А потом не удержавшись, охнул:
— Ох, и щедрый господин Корр!
После этого восклицания посидел пару минут, помолчал, что-то соображая, и расцвел в довольной улыбке, принявшись выкладывать свои, эти самые, радостные соображения:
