— Да с таким приданым наша Цветка теперь самой богатой невестой в округе будет — мы удачу-то к ней и подманим! А то и девка видная, и руки у ней работящие, и сама хозяюшка хоть куда, да и разуменьем Светлый не обидел — вот только удачи-то у ней и не было! Как десять зим назад вышла замуж за того оболтуса, что по пьяному делу в свадебный же вечер и утоп в реке — так она от нее и отвернулась. У самого-то муженька, ни кола, ни двора, а родня его приданое Цветкино прибрала, а саму ее через пару лун и выставили — вроде, как и не сноха она им настоящая. А ей что делать? К старшему брату в дом бедной родственницей идтить? Так там невестка всем заправляет. Вот она у меня и прижилась — тут хоть денежку какую-никакую, но свою имеет, а там бы в бесплатных работницах ходила. Я ей уж пару раз и приданое дать предлагал, когда к ней сватались. Хоть много-то у меня и нету — но все ж кровь родная, жалко девку. Но она, после того раннего замужества, больно разборчива стала — просто на ленточку шелковую да ласковое слово больше не купится. Подавай ей мужика непьющего, да чтоб срушный был, со своим хозяйством и не старый какой, аль больной. И вдовец с пятком деток ей не надобен… где ж такого найти-то? Сама-то уже не девица юная. Балует вот иногда с проезжими… — он мотнул головой на милующуюся позади него пару. — Да я на это сквозь пальцы смотрю, должны же быть и у девки в жизни радости. Но теперь, на такое-то приданое — слетятся женихи, что твои пчелы на сахарок! Уж кого-нибудь, да выберет…
— Дядь Лайсо, — вдруг влез в его многословные мечтанья эльфенок. — Вот выйдет Цветка замуж, а вы то, как с трактиром справитесь без нее?
— Даа, — вдруг как-то сразу сдулся тот, но что-то опять покумекав, приободрился: — Цвета, конечно, после смерти моей благоверной Свёклушки — Светлый покою ей дай, — он сделал Божественное круговертие и, вздохнув, продолжил: — Хозяйство-то твердой рукой подхватила — у ней малые поварята и те не балують! Но замуж-то она, чай не завтра пойдет. Пока домик ей прикупим — мож здесь, а можа и в самом Аргилле. А там и невестки мои от родов оправятся, в трактир вернуться.
И опять пустился в объяснения:
— Сыны-то мои, год назад, всего с разницей в одну луну обженились, а теперь снохи, обе две — разом и рожать удумали. Тут уж разница всего денька в три случилась! Так что у меня теперь внучок и внученька… дааа! — довольно улыбнулся он. — Сначала, после свадебки-то, они приживались все больше, да под пятой у хозяйственной Цветки ходили. Да она не строжничала с ними, понимание имея, что хоть и не срушные они пока, но все равно — хозяйками ей приходються. А как животы-то им на носы полезли, так она их вообще по домам отправила — чтоб от греха подальше значит, чего плохого не случилось от тяжелых подносов, да кастрюль с горячим. Но теперь они уж разродились, так что скоро вернуться в трактир. А Цветка, я думаю, захочет, наконец-таки, своим хозяйством зажить, с собственным мужем и детками — хватит ей уже по людям-то обретаться!
После Цветкиной, теперь прям праздничной судьбы, они еще обсудили, как жить дальше, пока не узнается, что Мельничихин Графич точно помер. Еще обговорили, как дорогу до Аргилла сократить — где свернуть, чтоб через деревеньку почти сразу к мосту-то перед городом и выехать, а не кружным путем по Главному тракту лишние полдня ехать.
Так что, когда в путь-то пустились, солнышко весеннее уж за полдень давно наладилось.
Гордый Ли ехал на лошади рядом с господином Таем.
«— Ой, не господином! Ему ж запретили их теперь господами называть — он теперь в их компании!» — от этой мысли Лион аж зажмурился от удовольствия.
А еще ему пообещали, что когда они к вечеру до Аргилла доедут, то там все вместе в ларгарские бани пойдут и ему, Ли, там очень понравится — это не то, что в чулане в лохани или в деревенской бане мыться, там теплая вода сама сверху струйкой бежит. А после того, как намоешься под ней, и в мраморном озере, что бассейной называется, наплещешься вдосталь, то посетителей в светлых комнатах, полных теплого пару, на лежаки укладывают и мужики, специально обученные, спину разминают.
Го… просто Корр на это с хитрой улыбкой добавил, дескать, можно, чтоб и не мужики, а бабоньки спинку мяли.
Но Тай на него строго посмотрел и сказал, что им в столицу поспешать надо, а не блудить на каждом углу. И, что он, Ворон, уже наблудил на половинный золотой, и ему должно было, вроде как, хватить до самых Королевских Холмов!
А тот ему в ответ рассказал о пользе блуда в улучшении характера, и что некоторым иногда и не стоило бы пренебрегать! А потом они — все вместе, долго и весело смеялись над беззлобной перепалкой оборотней.
«— А он ворон, оказывается… их очень мало осталось на свете!» — поразился Ли. Их, воронов то есть, светлые эльфы почти всех извели, когда те, после Большой битвы, не захотели им свои земли в предгорьях уступать. Это он знал из уроков истории, что еще отец ему преподавал.
«— Вот бы посмотреть, как он оборачивается и летит… а кто, интересно, Тай? Волк или медведь?» — Ли еще ни разу не видел сам момент переворота, только оборотней в человеческом обличье встречал.
«— Ну, ничего, теперь-то скоро… вот сразу после Аргилла с его банями, и увижу…» — мечтательно перебирал про себя предстоящие удовольствия юный эльф.
Но, ни сегодня к вечеру, ни даже назавтра к полудню, в Аргилл они не попали…
Проехав по единственной, но зато длинной улице Больших Лужцов, они вскоре свернули к простому деревянному мостику через овраг. А там, по немощеной уже, но довольно наезженной дороге, стали спускаться в низину, что раскинулась перед ними, вплоть до самой реки. Справа темнел лес, который новые друзья и защитники Ли проехали еще вчера, но, как теперь оказывалось, выехали из него далеко правее.
Прямо, в самом низу разлегшейся перед ними луговины, за растянувшейся вдоль нее деревней, блестела на солнце река. А по самому ее берегу видны были большие разрытые ямы глинищ.
Традиционно в этой местности народ зарабатывал тем, что добывал эту самую глину — красно-коричневую, самую лучшую, ту из которой кирпич да черепицу делали и для столицы, и для других богатых городов серединных земель королевства.
Здесь же, в деревнях, и кирпич с черепицей обжигали. Прямо возле глинищ виднелись длинные постройки, видимо формовочные мастерские, да может и склады. Река-то здесь зимой порядком промерзала, а главный развоз по ней проходил.
Хотя, если недалеко, и на телегах, бывало, тащили. А чтоб подешевле выходило, то и глину простую вывозили…
В общем, народ тут жил неплохо — в достатке, при постоянной работе. Две довольно большие деревни, что предстали перед ними, ярко высвечивались средь обширных, чуть начинающих зеленеть садов красноватыми крышами, крытыми знаменитой черепицей.
Если б не собственное производство, то крестьянскому хозяйству не в жизнь не потянуть такую дорогую кровлю. Правда, сами дома были сложены из более крупного, чем обычно, темного кирпича — вот тут-то и сказалась, видно, чисто деревенская рачительность местных хозяев. Кирпич, он ведь не черепица — не развалится, если в дорогую глину, что продать можно, землицы обычной, аль навозу добавить… еще и теплее будет.
