Впрочем, такая манера ее речи могла происходить и не из испытываемого спокойствия, а из многозимней привычке к другому языку. А то, что дама Мустела прибыла в Ламарис из дальних земель, становилось понятно сразу — стоило только на нее посмотреть более пристально. Волосы ее были черны, как ночь, небольшие, вздернутые к вискам въедливые глазки тоже, а кожа смугла, как если бы она все лето провела на открытом воздухе, при этом совершенно не пряча лицо от жаркого солнца. Но, глядя на ее ухоженные тонкие руки, унизанные дорогими перстнями, с уверенностью можно было сказать, что крестьянкой она не была. Вот и выходило, что дама Мустела была явно иноземных кровей.
Но, как бы, то ни было, и отчего бы ее речь не была спокойна и тягуча, но свое дело она сделала — принцесса от его, видно, привычного звучания — стала успокаиваться. Дыхание сделалось мерным, бешеный блеск глаз поутих, а движения стали плавными и размеренными. А от всех видимых признаков недавно пережитой бури эмоций только-то и осталось, что жаркий румянец на щеках и капельки пота на лбу. Ну… может еще и красные пятна на низко открытой груди, но на такой красивой девушке их и замечать-то не хотелось…
— Жарко! — сказала принцесса, обмахивая себя ладошками.
А Мустела кинулась расшнуровывать платье:
— Может ванну приготовить? — спросила она, помогая девушке снять лиф, а потом берясь за завязки тяжелых шелковых юбок.
— Нет пока… это долго, а у меня есть еще одно дело на сегодня! — ответила ей принцесса, а при упоминании «дела» глаза ее зло сощурились и мстительно сверкнули.
— И что ты задумала, моя девочка? — спросила ее дама, снимая через голову девушки шелк, сначала голубой с серебром, а затем белоснежный с кружевом.
— Позже узнаешь! — усмехнулась та злым смешком и созвучно с ним, резко и неприятно, тренькнула об пол сложившаяся сетка фижм. Деми легко переступила через нее и стала, уже сама, без посторонней помощи снимать нижние юбки. А Мустела, покачав головой, как обычно качают любящие родители, когда подозревают, что их дитя замыслило шалость, направилась к двери.
Не прошло и трех минут, как она вернулась с тазом прохладной воды и поставила его на стол. Девушка, оставшись только в одной рубашечке из тонкого батиста и такой же легкой полупрозрачной юбке, нетерпеливо направилась к нему, потом спустила кружевные бретельки и склонилась над тазом. А ее дама стала поливать пригоршнями воду на разгоряченные плечи и шею принцессы. При этом обе не обращали никакого внимания на воина, так и стоявшего в углу комнаты, сразу за дверью.
А он, меж тем, не сделал ни одного движения выйти, как если бы подобная сцена — полунагая принцесса перед его взором, была для него самым обычным явлением. Но вот, если спокойствие при его нахождении в комнате для женщин, и молодой, и более зрелой было, кажется, естественным, то вот его — явно показным.
Воин стоял все также прямо и спокойно, как и десять минут назад, когда он зашел за принцессой в комнату, в привычной для него позе — сложив руки на груди, держа спину прямо и устойчиво расставив ноги. Но вот взгляд его, не на секунду не отрывавшийся от тонкой полуобнаженной фигурки, выражал тоскливый голод. А острый кадык непрестанно прыгал вверх-вниз, как будто он постоянно сглатывал слюну, при этом, кончик его языка то и дело проходился по нижней губе — как если бы во рту все наоборот пересохло. Хотя… возможно, мужчина в мыслях своих ловил им те капли, что стекали с розовых напряженных сосков округлой, чуть провисшей под собственной тяжестью, груди девушки.
Но, что бы там ему не думалось и о чем не мечталось, женщины на него действительно внимания не обращали, продолжали и делом своим заниматься и прерванный, было, разговор.
— Так что тебе сказали родители? — повторила свой оставшийся в первый раз без ответа вопрос Мустела. А руки ее в этот момент подхватили мягкое полотенце и заскользили по шее и груди принцессы, распаляя тем самым взгляд воина, который от такого зрелища из просто голодного накалился до похотливо жадного.
— Да то, что мы и ожидали — о замужестве объявили! Теперь уже точно! — опять начала злиться Демия. — Я-то думала, что когда год назад пригрозила им, что мальчишек потравлю, они откажутся от этой идеи — так нет, оказывается, переговоры так и шли своим чередом!
— Ну, милая, это ты надеялась, а я тебя предупреждала, что отец все равно поступит по-своему. Это же не простую девку замуж выдать, и то — после помолвки даже в самой глухой деревне отменить свадьбу почти невозможно! А тут наследника престола и принцессу другого королевства собираются поженить. Так что, как я и говорила — все это были твои пустые мечты, — своим спокойным медоточивым голосом втолковывала дама Мустела девушке.
— Ты прямо, как папаша мой говоришь! — взвилась та, резкими движениями вздергивая бретельки рубашки на уже обтертые плечи. — Конечно, вы с ним спелись еще тогда — в мое детство! Если б не ты, я бы вообще сама была бы Наследницей, а не этот мозгляк долгоносик — мой братец! — все сильнее расходилась девушка, а в руке ее, тем временем, стал разгораться сверкающий молниями шар.
Но дама ее нисколько не испугавшись — отложила полотенце и тем же мирным тоном сказала:
— Садись детка, я твои волосы расчешу. И не надо себя распалять, ты и так сколько сил потратила, разнося отцовский дворец. Ты бы лучше научилась себя сдерживать — и для здоровья полезнее, и для дела. А то не ровен час, отец свою угрозу выполнит — созовет всех придворных магов и, соединив свою Силу, они таки упекут тебя в подземелье зачарованное, до конца дней твоих! Тогда и я помочь не смогу.
Принцесса подумала, подумала и сжала ладонь с шаром — тот, тихонько прошипев, схлопнулся. А сама девушка, с еще недовольным видом, все-таки уселась на стул перед зеркалом.
— Ты же знаешь, моя девочка, — как ни в чем небывало продолжала свою речь Мустела: — Я живу только для тебя. И, уж точно, с твоими родителями не в сговоре! Но, да — я всегда считала, что для тебя выйти замуж — самое лучшее дело. Здесь тебе ничего не светит, кроме как сидеть всю жизнь в далеком болотном замке. Там же, в Эльмере, ты в скором времени королевой станешь — сама править начнешь. Ну, а мужа твоего мы уж как-нибудь вразумим, чтоб не сильно под ногами путался. А вот Наследницей ты бы никогда не стала, сама знаешь — слишком рано в тебе Дар проснулся. И еще большое счастье, что я вовремя подоспела, а то бы ты в закрытое подземелье еще в детстве попала!
Да знала все это Деми, знала! Но признавать свою неправоту прилюдно — было, уж точно, не в ее характере! Да и неправой она себя не чувствовала… никогда…
А Дар ее проснулся действительно рано. Сколько ей тогда было? Зимы три… от силы — четыре…
Отец Деми, тогда еще Наследник Гарлат, не входил в «Третье поколение», которому предписывалось сочетаться браком с членом другой королевской Семьи, так что, он выбирал жену себе по сердцу. Девица, что ему приглянулась, была из хорошего рода, при знатных богатых родственниках и удивительно красива. В общем, все были довольны этим браком — и сам Наследник, получивший в жены самую прекрасную девушку королевства, и дед Деми — король Джорел, и его Совет.
