А дело было так: в те времена, когда она еще была традиционно-безымянной розоволосой феечкой, а Льняна только появилась на свет, родители как-то заприметили, что одна из фей, что обитали с незапамятных времен в папином дом-древе, вроде как разумней своих сестер и, кажется, проявляет склонность к общению.
Какое-то время они наблюдали, как розоволосая феечка, то и дело суетиться над их маленькой дочерью — то погремушкой трясет над плаксой, то потный от жары лобик протирает, то веточкой обмахивает, отгоняя прилипчивую муху. И, сначала понемногу, а потом и поболее, стали доверять ей в присмотре за малышкой. А имя ее уж само как-то прижилось.
Маленьким девочкам, подавая куклу, обычно говорят:
— Возьми Лялю, покачай Лялю, — вот и с приглядывающей за девочкой феей так же было. Ее просто пришлось для ребенка, только начинающего познавать мир, как-то попроще обозначить:
— Не плачь, милая, вот Ляля прилетела. Не маши ручками на Лялю. Спи — Ляля рядом, — так и пошло.
И, как ни странно, феечка стала отзываться на данное ей имя.
Но, как думалась уже выше, их Лялечка — редкое исключение. А все остальные феечки, знакомые Льнянке, были, пусть и полезными, и милыми, но, в общем-то, глупенькими созданиями.
И вот, теперь, глядя на тех, кто населял Дриадов Лес сегодня, девушка задумалась, а как скоро и они деградируют до того же ограничивающего ум состояния? А может, если не брать во внимание пользование общим языком и тяги к общению у фавнов и тритонов, то этот спуск по наклонной уже начался?
Последние пару тысяч зим они, похоже, уже и особенность свою в этом Мире не ощущают больше. Равнодушно взирают на проплывающие мимо корабли и не отпугивают чужаков от берега стрелами и наветами, как бывало в старые времена.
Да и селяне из окрестных деревень по сезону не прячась по опушке шныряют, пасясь на небывало обильных для обычных лесов грибных и ягодных местах.
Одни только эльфы еще старались жить по законам и традициям предков, и были не чужды военного искусства, магических наук и ремесел. Но ведь они и пришли сюда последними из большого Мира…
А вон те же кентавры уже давно живут особняком, не общаясь никоим образом с другими расами, делящими с ними Лес.
А тритоны? Поговаривают, что у них появились отдельные личности, которые на берег зим по сто не выходили, а уж приготовленную на огне пищу и того дольше не ели, питаясь только сырой рыбой, моллюсками и водорослями. Русалки же их, вообще, в открытую с командами проплывающих по реке кораблей заигрывать стали, хорошо хоть те пока остерегаются. А то, как вдруг перестанут? Переловят же дур…
А фавны? При их-то долгой, очень долгой по человеческим меркам жизни, они проживают ее исключительно сегодняшним днем — стремясь только к сиюминутном удовольствию, забыв давно о законах предков. Виданое ли дело, что бы фавны мясо ели и зимой в шкуры рядились?! Им же положено за живой природой приглядывать, оберегать ее и питаться тем, что она сама даст. А зимой вообще — спать!
Так нет ведь, переняли у эльфов их образ жизни! А чего спрашивается спать-то по нескольку лун в году? Время терять да удовольствий себя лишать! И сейчас редкая дриада от жареного мясца отказывается, а уж от мехов и обуви зимой — вообще ни одна!
«— Вон „лесной защитничек“ сидит и мясо трескает так, что уши ходуном ходят!», — покосилась Льняна на фавна, который с аппетитом очередное оленье ребро обгладывал.
Впрочем… есть еще тролли… но те, как под мостами, что валы соединяют, поселились, так там и живут. А это считай уже и не Лес вроде, а пограничье с людским миром. Так что и неизвестно с какими традициями они когда-то пришли, а кажется, что все время так и жили — монетки мелкие да горшки со сметаною у людей вымогали. Правда, молодок гонять — в Лес приходят… но это, как бы, тоже всегда так делалось…
Льнянка так и не успела решить, что там с троллями происходит — вместе с сатирами и тритонами они уже по «наклонной вниз едут» или пока еще с эльфами на самом «краешке сидят», как ее от сложных мыслей оторвал отец, заметив невеселый настрой девушки:
— Что-то ты дочь приуныла. Поняла, что скоро расставаться придется и взгрустнула? — посочувствовал он.
— Угу, — кивнула она. А что еще могла Льняна ему сказать? Тем более в чем-то он прав — раньше она о таких серьезных вещах и не задумывалась. А тут — во-от!
— Может, тогда останешься? — хитро прищурился отец. — Нет? Точно? — переспросил он, глядя, как дочь отрицательно качает головой. — Тогда давай выдвигаться — солнышко уже садиться. А еще придется с матерью и бабкой объясняться.
Домой они возвращались совсем не так, как Льняна сюда добиралась. С отцом или матерью они ходили коротким путем — через Око дорог.
Пройдя все по той же тропке, что соединяла лесную поляну с отцовским дом-древом и скалу у озера, они гору обходить не стали, как пришлось утром это сделать девушке, а вошли в потайную пещеру. Там, в неглубокой выемке на стене были выбиты древние руны, при определенном касании которых и произнесении кое-какого заклинания, открывался проход в нужное место.
Льнянка знала и очередность касания рун, и слова нужные, но сама, ни разу открыть путь так и не смогла — ни навыков, ни силы ей пока не хватало.
Обнявшись с Сажем, который пошел-таки их провожать до самой скалы, и, вытерев набежавшую на карий глаз фавна слезу, Льняна ступила в колышущееся марево Ока. С той стороны отец уже ждал ее, держа в ладони мерцающий огонек.
Они шли привычными темными коридорами, поворачивая то влево, то вправо, направляясь к нужной им двери.
Живущие за высоким земляным валом, что огораживал Дриадов Лес, и не подозревали, что под ним находится целый лабиринт таких переходов. Давно забылось, что когда-то здесь стояла высоченная крепостная стена, а уж землей ее прикрыло потом — чей прошла не одна сотня тысячезимий, как ее забросили. А может и тысяча тысяч, тех зим…
Как рассказывал отец, внутри укрытых временем стен находилось не одно Око, а целая сеть магических входов-выходов, расположенных и по окружности Леса в стене, и по самой его территории. Да и других древних магических диковинок, наверное, здесь притаилось не мало, ведь вся крепость была как муравейник с множеством помещений и тайных залов, коридоров и лестниц, и уходила глубоко под землю. А стены, что под валом — это только так, верхушечка ее.
Но Льняне запрещалось одной находиться внутри этих подземелий и приказ обычно мягкого отца, когда он говорил об этом, был строг и категоричен. В общем-то, девушка никогда больше и не слышала, чтоб он разговаривал с ней таким непреклонным тоном. И ей оставалось только мечтать о том, как она вырастит, станет сильной волшебницей и вот тогда уже спустится в заветный лабиринт. Но… теперь, видно не судьба!
Нужная дверь вывела их к лазу, прорытого в толще нанесенной за тысячезимия земли. Невысокий проход через десяток саженей вывел их в заросли лещины и бузины, что росли в подлеске, всего в пяти минутах быстрой ходьбы от дома.
