Светлый, почти белый камень, из которого был выточен Храм, даже в приглушенном предгрозовом свете мерцал легкими искорками. Это тонкие слюдяные прожилки в горной породе, из которой состоял уступ, давали такой эффект. А, как рассказывали Тай с Вороном, при ясном солнце храм сиял, как ограненный гномами алмаз — глазу больно, а душе радостно.
К высоким арочным дверям, вознесенным саженей на пять над площадкой где друзья остановились, вела широкая пологая лестница из того же блестящего камня. Высоченные окна были забраны решеткой тонкого литья и искрились гранеными хрустальными вставками. Необъятные глазу стены полукругом убегали куда-то прочь от взгляда стоящих у подножия строения людей, а всю их поверхность покрывала искусная фигурная резьба — не арабески, свойственные эльфийским барельефам, а нечто геометрическое, четкое, закономерное — присущее искусности только гномьих мастеров.
И теперь, стоя перед храмом, друзья чувствовали себя одновременно и придавленными, и готовыми воспарить от его одухотворенной мощи воплотившейся в камне. И даже вид трех деревенских девчонок, елозящих тряпками по высоким ступеням, не портил вдохновенного ощущения от его благолепия и строгой возвышенности.
Мда… стоять так, задрав головы и разинув рты, они могли бы еще долго, поддавшись очарованию. Но им не дали. Природа, до этого державшая Мир в замедленном тягучем мареве, решила вдруг напомнить о себе замершим человечкам. Напомнить, что никакое творение рук человеческих, эльфийский и даже гномьих не сравниться в подавляющей силе своей с истинной Царицей.
Вдруг, казалось бы ниоткуда, налетел шквалистый ветер, поднимая вверх и закручивая охапки собранных детьми листьев, взметая костры и подхватывая юбки трущих лестницу девушек. Пройдясь несколько раз по долине, и испытав на прочность шатры и палатки, он сволок заодно и низко весящее дымное марево облаков, оставив вместо него грозную клокочущую черноту, которая тут же разродилась многорукой слепящей молнией. А спустя пару мгновений последовал и оглушительный гром, который, казалось, вбил в землю все, что минуту назад поднял с нее ветер.
В мгновение сонная картина, окружающая друзей, преобразилась: пацаны и парнишки, похватав грабли и метлы, кинулась куда-то в подлесок. Девушки, одной рукой вцепившись во взлетающую юбку, а другой, в ведро, побежали в ту же сторону. Из палаток и шатров высыпал народ и принялся хватать и ловить бьющиеся на ветру вырванные полотнища. А норовистые Красотка и Моя забились в нервном припадке от страха. И, соответственно, Корр и Льняна, восседающие на этих дёргающихся истеричках, заорали во все горло, стараясь перекричать вой ветра и грохот небес. Типа дикими воплями можно было успокоить и без того перепуганных лошадей.
Но не все было подвержено внезапной панике — трое мальчишек, видно рассудив, что перспектива промокнуть стоит медной монетки, подбежали к ним. И, не пытаясь перекричать ветер, жестами показали, тыча рукой вслед утекавшей в кусты деревенской молодежи, что, дескать, порядочных лошадок им есть куда отвести. Вик, Тай и Ли не раздумывая спешились и перекинули им в руки поводья. Естественно, что Ворону с Лёнкой пришлось самим вести своих фыркающих и пританцовывающих кобыл, следом за ними — пацаны ни в какую не хотели и близко подходить к их капризницам.
Стоило только всей этой лошадной компании отойти от лестницы шагов на двадцать, а оставшимся троим ступить на первую ступень, как небеса прорвало. Сразу. Стеной!
И поскакали они вверх, перемахивая разом через несколько ступеней. В мыслях прося, кто Светлого, кто Многоликого, о снисхождении, что не идут к нему чинно и степенно, кланяясь и осеняя себя круговертием, а несутся сломя голову, обгоняя ближнего.
В дверь они вломились все вместе — благо, хоть и одна створа была открыта, но и ее хватило бы двум всадникам разъехаться, боками не толкаясь.
А влетев внутрь, замерли — такое зрелище предстало им! Неимоверно огромный круглый зал с белыми покрытыми все той же филигранной резьбой стенами и потолок убегающий куда-то вверх и теряющийся из виду в грозовом мраке.
Но, не успев окинуть даже беглым взглядом внутренность храма, глаза сразу цеплялись и замирали на величественной статуе Светлого. Оценить размеры традиционно укрытой мантией с капюшоном фигуры было бы сложно, если б не приклонивший колени человек в ее ногах.
«— Если учесть, что это явно не гном находится там, а голова его сейчас где-то на уровне щиколоток Светлого… то высота статуи… наверное… сажен пятнадцать… не меньше…» — оторопело прикидывал Вик, таращась вверх.
Но сильно надолго зависнуть в благоговейном почтении ему не дали: из-за спины раздался пораженный резкий присвист и следом такой же звонкий шлепок, оборвавший его.
Обернувшись на этот шум, Вик увидел Ли с вытаращенными глазами и зажатым дланью Тая ртом.
— Ты что, совсем придурок! Ты ж в храме! — меж тем, решил сопроводить свое действие хоть какой-то озвучкой Тигр. Шепот его был низким и рокочущим и, по большому счету, в поразительной акустике зала звучал не тише эльфяткиного свиста.
Вик им на это покрутил пальцем у виска, а про себя понадеялся, что их возня у двери, за шумом ливня и периодическим грохотом грома, неслышна коленопреклоненному человеку.
Тем не менее, этот маленький инцидент оторвал его приклеившийся было взгляд от грандиозного изваяния и он смог продолжить осматривать весь зал целиком.
В той его части, что была вытесана из скального уступа, располагались окна. А те полкруга объема, что были вырублены внутри горы, имели вдоль стен симметричные им колонны. И если учесть в какую высь тянулись и те и другие оценить их истинные размеры было так же сложно, как и статую Светлого.
По первому впечатлению казалось, что окна узки, как бойницы, а колонны легки и стройны, как будто призваны украшать покои знатной дамы. Но если приглядеться и прикинуть настоящие размеры этих архитектурных особенностей, то от их вида брала оторопь! Мраморный подоконник «узенького» окошка при внимательном рассмотрении оказывался размером с вполне достойное супружеское ложе, а «изящную колонку», наверное, и человека три не обхватили бы.
Далее глаза принца опустились вниз, под ноги, и натолкнулись на золотую полосу, разделявшую беломраморный пол зала четко пополам. Только небольшая площадка на выходе, где они, кстати, сейчас и стояли, была серого цвета и неделенная.
Вик тут же вспомнил, чем отличался этот храм от остальных подобных — Обитель, принадлежавшая ему, принимала в свой круг одновременно и Сестер, и Братьев. А вот эта полоса делила и сам храм, и помещения Обители в недрах горы, на два совершенно отдельных предела — мужской и женский.
Вик вспомнил, как учитель рассказывал ему, что этот золоченый раздел, ложась строго посередине жертвенного огня, проходит под ногами Светлого и убегает вглубь, разделяя все общие помещения. Из всех покоев Обители, что называл ему учитель, и которые использовались совместно и Братьями и Сестрами, кроме самого храма, Вик смог вспомнить только про трапезную и библиотеку.
Его детское воображение когда-то поразили особенности их использования: в трапезной, прямо на золоченой полосе стоял общий стол, и по одной его стороне располагались Сестры, а по другой Братья. А в библиотеке на разделительной черте стоял аналой и запрошенные книги, находящиеся в противоположной части помещения, передавались через него, чтоб даже руки мужчин и женщин, живущих здесь, случайно не соприкоснулись.
