— Я ведь бар-менеджер, ведь так? То есть я должна следить за барами и закупкой, так? Я это делаю. Но понимаете ли, есть какой нюанс: помимо этого я еще делаю это, это и вот это, а когда кто-нибудь чего-нибудь не успевает, я еще делаю и вот то. В принципе, если так посмотреть, я вообще делаю почти все. Ну в общем, я понимаю, что я поступаю не очень-то красиво сейчас, но есть два варианта — я могу прямо сейчас уволиться, и тогда вам надо будет взять на мое место бар-менеджера и еще, как минимум, трех человек, или с нового года моя должность будет называться «генеральный менеджер». Вот.
Дубровский сначала очень долго на меня смотрел.
Потом он очень долго ржал.
Как конь.
Я очень жалела, что не пью алкоголь.
Потом Дубровский позвал остальных владельцев.
Они о чем-то долго разговаривали.
Дубровский ехидно улыбался, косясь на меня, сидящую с кислой миной на лице.
Мне ничего не сказали, но и не уволили.
Я же предпочла ситуацию замять — зарплата, прямо скажем, у меня была не маленькая.
На Новый год я, запаренная, замученная, носилась по всему клубу и разруливала возникающие проблемы, самой неожиданной из которых оказался хедлайнер праздника — диджей Володя, который должен был начать играть в 12 ночи, но почему-то решил нажраться и заснуть в ванной у себя дома. При этом он честно брал трубку и заплетающимся языком говорил мне: «Я сейчас помоюсь и приеду» — и так в течение часа. А играть некому — предыдущий диджей уже как на иголках сидит, ему пора валить в другой клуб, а арт-директор, как обычно, растворился в пространстве.
Матерясь в трубку на Володю, по рации разруливая вопросы с охраной, улыбаясь знакомым гостям, сделав веселое и доброжелательное лицо, поздравляя всех с Новым годом, при этом косясь на барменов в ближайшем баре, я тихо ненавидела этот милый домашний праздник.
В этот момент Дубровский с серьезным лицом вызвал меня в офис.
Молча глядя на меня, без тени улыбки, протянул мне бумажку с просьбой подписать.
Бумажка была подозрительно похожа на заявление об увольнении.
Еле сдерживая подступающие слезы, от обиды на себя, на ситуацию и просто от усталости, я взяла ручку со стола и, не глядя, подписала заявление.
Встала, развернулась и, ничего не говоря, вышла из офиса. А чего говорить — сама виновата.
— Ты куда пошла, дура? — перекрикивая музыку, Дубровский схватил меня за плечо и сдерживая смех, ткнул мне бумажкой в лицо. — Ты хоть видела, что подписала?
Поднеся бумагу к глазам, я через слезы разобрала напечатанные там слова: «Прошу перевести меня на должность Генерального менеджера».
Правда, Дубровский придерживается версии, что эту должность они сами мне решили подарить на Новый год.
Чтобы девочка порадовалась.
Девочка порадовалась.
Дубровский — тоже.
Теперь у него был официальный повод нагружать меня всем, чем только можно и нельзя.
Чем он и не преминул воспользоваться.
На меня повесили все — даже то, что ну никак ко мне не относилось.
Единственное, что с меня сняли, — запись информации о следующих вечеринках на автоответчик.
По причине мерзкого голоса.
Ну, и на том спасибо!
Конечно, опыта я там набралась — изучила все аспекты клубной жизни. Включая даже общение с милейшими парнями из ОМОНа.
Парни у нас в ОМОНе работают очень дружелюбные.
Общительные.
Сижу как-то в четверг вечером, клуб не работает, так, тусуем в випе, какие-то офисные дела, пара барменов, еще какие-то люди, в общем, к пятнице готовимся.
Заезжают.
Большие такие, бравые, всех на пол положили, человек 50, ходят с автоматами наперевес, спрашивают:
— Кто тут главный?
— Ну я, — говорю, — главная.
Поднимаюсь с крайне внушительным видом — 160 см. роста, 47 кг живого веса, с косичками.
— Ну привет, — говорят, — а еще кто есть главный?
— Пока нет. Дадите позвонить — будет. Ну а по документам все равно только я.
Оглядев меня с ног до головы, с явным сомнением в глазах разрешили:
— Ладно, звони.
Звоню, радую Дубровского.
Дубровский, почему-то не сильно радуясь, выезжает из дома.
Парни, тем временем, переворошили весь клуб, вплоть до того, что подвесной потолок вскрыли, — говорят, лучшее место для того, чтобы наркотики спрятать.
Конечно именно там, на пятиметровой высоте под подвесным потолком, прямо над танцполом! На лестнице с шестом — и то не достанешь.
Как ни странно, наркотики под потолком не нашли, зато нашли в барах много алкоголя и удобно расположились за столиками за приятным времяпрепровождением ждать Дубровского.
Еще нашли в офисе килограмм китайского зеленого чая, забили в «Беломор», прикурили:
— Че-то, — говорят, — трава у вас какая-то херовая.
— Правда? — говорю, — ну вы уж нас извините, не подготовились.
— А где, — говорят, — бухгалтерия вся, бумаги, отчеты?
— А мы, знаете ли, клуб бедный, у нас бухгалтер дома сидит работает, но все, че надо, завтра к вам в офис привезем, в комплекте с бухгалтером.
Мило беседуя, мы дождались приезда Дубровского.
Мужчины удалились для задушевного разговора.
Через полчаса выяснилась замечательная подробность:
На параллельной улице находился клуб «Точка». Вообще-то парни ехали туда. Только вот водитель автобуса поворотом ошибся.
Но ребят это не сильно расстроило в общем-то. Загрузив алкоголь, компьютеры и остатки зеленого чая к себе в автобус, они распрощались с нами практически по-дружески.
Начальство их, правда, потом, по слухам, долго извинялось перед хозяином клуба.
Ну да ладно.
Чай только жалко было.
А вообще работать там мне нравилось.
И денег много получалось. Почти все работники сидели на процентах. Мы когда с Димоном обсуждали мою новую зарплату, я много не попросила:
— Мне, — говорю, — надо-то совсем чуть-чуть. Всего 4 процента. От оборота. Вообще децл.
Только клуб наполняемостью 3000 человек.
Каждую пятницу и субботу.
И еще пару вечеринок на неделе.
И вход платный.
В общем, зарплату я забирала каждую неделю, чтобы суммы не пугали бухгалтера.
Дубровский, видимо, о чем-то совсем другом думал, когда соглашался на мои «совсем чуть-чуть».
