Иногда мы выбирались вместе с семьей на выходные, я видел, как она была счастлива провести время со мной, мне становилось жутко стыдно, что я так динамлю ее постоянно, и я давал себе зарок не делать так больше. Однако меня хватало только на пару дней, а потом все начиналось заново.
Как и следовало ожидать, через какое-то время начались скандалы и истерики, и чтобы, не чувствовать себя виноватым, я вообще почти перестал появляться дома. Я только спал там и завтракал. Ну и по-прежнему мы изредка выезжали куда-либо вместе на выходных, как правило, после бурных скандалов и не менее бурных примирений.
Я приходил домой поздно ночью, и каждый раз, прежде чем повернуть ключ в замке, стоял несколько минут перед дверью и думал, спит она или нет. Как правило, она не спала. Самым страшным для меня был даже не внимательный взгляд с еле заметным укором, и даже не очередная истерика, а то, что чаще всего она просто ждала меня, уставшая от ежедневной возни с ребенком, ждала, чтобы просто поговорить со мной, узнать, как дела, обнять меня и заснуть. Я понимал, что ей одиноко и скучно, что она, привыкшая к такой же веселой и бесшабашной жизни, как и я, сходит с ума в этих четырех стенах, один на один с маленькой зайкой, что ей больно от того, что я ей не помогаю, и завидно, что она не может себе позволить так же тусоваться, как и я.
Так прошло почти пять месяцев. Как-то я ушел на работу в пятницу утром, а пришел в воскресенье в десять утра, пьяный и радостный. Как-то так получилось, я не знал, что уже воскресенье. Я ввалился с подарками, купленными в ближайшем супермаркете, бурно рассказывал, как мы классно провели время, тискал маленькую зайку, немного тушевался под ничего не выражающим внимательным взглядом своей любимой жены, много смеялся и через пару часов завалился спать.
На следующий день она сделала мне категоричное предложение, от которого я не имел морального права отказаться. Поскольку перед родственниками мы изображали идеальную семью, она предложила уехать с дочерью на все лето под Сочи, в Лазаревское, отдохнуть друг от друга. Сказала, что больше не может выносить сложившуюся ситуацию. Так и мне будет свободнее, и ей спокойнее, и ребенок все лето проведет на море. Я согласился.
И понеслось.
Свобода развращает. Это лето стало для меня какой-то сплошной тусовкой. Пьянки, клубы, друзья, какие-то телки, посиделки дома, у друзей, периодические звонки в Сочи — я почти забыл своих девочек, хотя нет, помнил, конечно, но чаще просто высылал деньги, ну и звонил пару раз в неделю узнать, как дела.
Я потерял счет алкоголю и событиям. Было весело и беззаботно, бизнес шел в гору, никто меня не парил, легкое чувство вины по поводу моей беспорядочной жизни — я ведь муж и отец! — заглушалось тем, что мои девочки на море, и вроде как у них все хорошо, и я о них забочусь.
Клубы соревновались на самую лучшую вечеринку, друзей и телок становилось все больше, и вот я уже звоню только раз в неделю и иногда так занят, что не отвечаю на звонки из Сочи.
Она мне как-то позвонила в один из четвергов, мы уже начали бухать, ко мне заехал Малой, и Джок уже был на подъезде, и мы что-то так бурно обсуждали и над чем-то так весело смеялись, что я краем уха слушал, что она мне там говорила, но не вникал совершенно. Дочка приболела и нужно срочно выслать каких-то денег, и что им зачем-то нужно вернуться в Москву, и я, конечно, ей пообещал, что прямо сейчас поеду и вышлю бабло, но тут подъехал Джок с девчонками, и мы очень круто и весело зажигали до понедельника.
Ина прилетела во вторник. Дочку укусила оса, в ранку попала грязь, началось нагноение, заражение крови, температура под сорок, местные больницы ужасные, деньги у Ины закончились, так как я высылал ей каждый раз все меньше, дабы не отказывать себе в тусовках, и в тот четверг она просила у меня денег, чтобы срочно перевезти малышку в Москву, в хорошую больницу. Поскольку я пропал до понедельника, весело проводя время, то покупали лекарства и помогали те люди, у которых она снимала дом в Лазаревском, поскольку они не могли оставить ее в такой ситуации. А я мог.
Когда мою жену и дочь выписали из больницы, Ина собрала вещи и уехала жить к родителям, не сказав мне ни слова.
Еще несколько месяцев продолжалась моя веселая бесшабашная и беспорядочная тусовая жизнь, я встречался с Иной изредка, чтобы дать ей денег на ребенка. Чтобы оправдаться перед самим собой, я начал считать ее конченой сукой, которой от меня нужно только бабло. Я раздражался, считал, что она слишком много требует. Иногда проводил с ними время, но чаще с неудовольствием реагировал на ее звонки, каждый раз спрашивал, зачем ей столько денег, довольно нелестно отзывался о ней перед друзьями и все так же любил ее где-то глубоко внутри. Она была самым близким мне человеком в мире, но я не хотел признавать это.
Вскоре я окончательно заигрался в классическую игрушку «все бабы-корыстные суки», отчуждение стало тотальным, и нас связывала исключительно дочь и больше ничего.
Наша семья развалилась, я сам был в этом виноват, но не признался бы в этом ни под какими пытками.
Я начал уставать от тусовок и все раньше возвращался домой, где меня никто не ждал. Я садился на нашу кровать, с каким-то умилением обнаруживал в ней непонятно как попавшие туда крошки хлеба, вспоминал, как мы завтракали и ужинали вместе прямо в постели, смотря кино. С безотчетной тоской выходил в коридор и разглядывал выбранные Иной обои в жирафиках, вспоминал, как она их клеила, все чаще начал заезжать к ее родителям, под предлогом общения с дочкой и с тайной надеждой найти способ вернуть Ину. Но почему-то способ никак не находился, и я уезжал тусоваться по клубам, а потом вдруг обнаруживал, что в каждой девушке пытаюсь отыскать ее черты. Я скучал по ней.
Зайке скоро должен был исполниться год, она стала совсем уже большая, Ина нашла ей няню и устроилась на работу в клуб «Кокон». Она снова стала такой же, в какую я влюбился. Я заезжал к ней на работу и, честно говоря, немного тушевался под ее довольно холодным взглядом, которым она окидывала меня. Мы по-прежнему общались исключительно на тему ребенка, и лишь изредка наше общение становилось более близким и теплым. Она уже привыкла жить без меня. Новый, 2003 год, мы собирались встречать врозь, я — на даче с друзьями, она — дома с родителями и малышкой. Но человек предполагает, а Бог располагает и расставляет все по свои местам.
Отступление
Я не знаю, как так получилось, что Новый год после нашего расставания мы встречали вместе — то ли у него что-то не сложилось, то ли у меня как-то так вышло, но мы были вместе.
Мы встречали его просто как друзья, как люди, близкие друг другу, нас объединяла общая дочь, но не более того.
Я не знаю, что случилось тогда. На первый взгляд — ничего особенного, встретили вместе, потусовались по клубам, а с утра он уехал на дачу к друзьям, а я — домой к дочке.
Он позвонил мне третьего января утром, я была на работе и крайне удивилась его звонку.
Он спросил, можно ли сейчас ко мне приехать и не хочу ли я чего-нибудь вкусненького из любого любимого мной кафе.
