Два года он доказывал мне свою любовь.
Два года пытался вернуть мою.
Отчаивался, плакал, умолял, уговаривал, возвращал меня, обожал меня, любил меня и прощал меня.
— Если бы Боженька спросил меня, за кого ты хочешь умереть, за Ину или за дочку, прости меня, зайка, но я умру только за тебя.
Я люблю тебя.
Я уходила.
Он возвращал.
Я делала ему гадости.
Он прощал.
Я уходила.
Он возвращал.
Я плакала и говорила, что так больше не могу.
Он плакал и умолял попробовать еще.
Мы всем казались самой счастливой семьей.
Он любил меня нереально, невозможно, невыносимо.
Он любил меня за все, он просто больше жизни любил меня. Я любила его за то, что он такой, какой есть.
За то, что он светлый, нежный, настоящий, самый близкий родной и обожаемый, веселый, неунывающий и упрямый.
Мы любили друг друга.
И страдали от этого.
Прости меня, Ричи.
Я очень люблю тебя.
Я любила тебя всегда, просто не той любовью, которой ты был достоин.
Я всегда хотела, чтобы тебя кто-то любил так же, как ты любил меня, и уходила, чтобы твоя жизнь дала тебе такую возможность.
Я хотела любить так же, как и ты.
Прости.
Глава 5
Наверное, я просто не умел быть таким, каким был ей нужен.
Я старался, но я не умел и не мог.
Я изо всех сил пытался сохранить нашу семью, но она ускользала, словно сквозь пальцы.
Может, я был слишком молод, чтобы понять, как и что надо сделать, чтобы мы оба были счастливы?
Может, мы оба были слишком молоды?
Может, мы просто не умели договориться?
Я знал, что я не подарок, да и она была той еще штучкой.
Слишком независимая, слишком категоричная, слишком идеалистка, слишком истеричка.
Любил ли я ее? Да, безусловно. Обманывал? Да, бывало и это.
Изменял? Ну, с кем не бывает…
Она была единственной женщиной моей жизни.
Я никогда не забуду, как мы сидели в машине около ее дома, и она тихо и страшно говорила, что не любит меня больше, как мужчину.
Я ненавидел ее. Ненавидел за эти слова и боялся потерять.
Я доверял ей и пытался контролировать ее жизнь. Я хотел жить с ней и понимал, что это невозможно. Мы были чужие друг другу, но самые близкие люди на земле. Я не видел и не хотел видеть никого, кроме нее. Она сводила меня с ума, возбуждала, раздражала, бесила, вызывала самые противоречивые, самые сильные и самые нежные чувства. Я любил ее так, что не мог даже допустить мысли, что она будет с кем-то другим. Это моя жена, и я сделаю все, чтобы она оставалась ею! Чего бы мне это ни стоило! И я делал. Все, да не все.
Изменяла ли она мне? Да, я думаю, изменяла.
Если честно, мне было все равно, я понимал, что буду любить ее, несмотря ни на что, что я не дам ей уйти ни при каких обстоятельствах, что я просто не выживу без нее.
Какая странная была у нас семья. Мы оба страдали от одиночества, любили нашу дочь, друг друга, знали и понимали все с полуслова, врали, недоговаривали, обещали, не выполняли, расставались, сходились, и пытались начать все заново.
Ей было удобно жить со мной. Я не мог жить без нее. Чем больше она отдалялась, тем больше я хотел быть ближе. С каждым днем, неделей, месяцем я понимал, что нет на свете более родных и дорогих мне людей, чем она и дочь. Чем хуже становились наши отношения, тем больше я любил ее. Как когда-то друзья, тусовка и клубы отобрали у нее меня, так и сейчас то же самое отдаляло ее от меня. Мы так часто ругались, но еще чаще мы играли в идеальную семью. Я ненавидел ее за то, что неимоверно сильно и безысходно любил ее. Я манипулировал, привязывал деньгами, давил на больные точки, ревновал, злился и сходил с ума. Я любил ее сильнее всех на свете.
Мы расходились много раз, но каждый раз снова начинали жить вместе, якобы руководствуясь тем, что: «Так лучше для маленькой зайки». Мы не могли друг без друга. Точнее, я не мог без нее.
Как-то мне показалось, что я поймал ее на измене, я ударил ее, она отнекивалась, мы долго сидели, разговаривали по душам, я плакал, господи, как же мне было больно и страшно, что я потеряю ее! Я говорил ей ужасные слова, умолял ее, она рыдала, мы держались за руки, и я понимал, что мы в тупике, мы в страшном, невыносимом тупике, что так не может больше продолжаться, но закончить эти отношения было выше моих сил. Она была воздухом, которым я дышал. Она была мои сердцем, и она же вырывала его с мясом.
Я ушел от нее.
Мы не общались почти месяц. Изредка созванивались, я заезжал увидеть дочку, потом мы уехали с Малым и Джоком в Египет. Я тогда все думал, как наладить свой бизнес, чтобы он спокойно мог существовать без моего постоянного присутствия, чтобы посвящать больше времени семье, вдруг это поможет вернуть все, как было раньше, и, возможно, попутно организовать какой-то еще проект — вроде турагентства. У меня даже начало получаться реализовать такой план жизни — Макс Хомчик, которого я повысил, отлично справлялся, и я, будучи в Египте, практически не беспокоился, как там все идет на работе. Мы здорово отдохнули, я даже как-то в шутку сказал ребятам: «С ума сойти, как круто, словно в последний раз зажигаем!»
Вернувшись в Москву, я позвонил ей. Услышав такой родной и такой любимый голос, я понял, что соскучился сильнее, чем предполагал. Я так хотел увидеть ее. Еще сильнее я хотел ее обнять и рассказать, как люблю и скучаю. Девочка моя, заинька, какой же я мудак, что не сумел сохранить нас, малышка… Я поклялся себе, что теперь, когда освободился от постоянного контроля за бизнесом, я сделаю все, чтобы вернуть нашу семью, и чтобы мои две самые любимые девочки были счастливы и ни в чем себе не отказывали. А пока мы договорились с Иной, что поедем в воскресенье покупать дочурке летнюю одежду. Я был решительно настроен стать примерным мужем и отцом, но боялся форсировать события, вдруг она меня не так поймет.
В субботу мы случайно встретились на «Камеди». Боже, какая она красивая. Уставшая, с грустной улыбкой, с чуть виноватым взглядом, выискивающим во мне намек на прощение, я так хотел задержать ее руку в своей, так хотел, чтобы она осталась, но она сказала, что поедет домой и что будет ждать меня завтра, как мы и договорились.
Я знал, что у нас еще вся жизнь впереди, я не хотел расставаться тогда, но отпустил ее и долго смотрел ей вслед, наблюдая, как она уходит, прощается с друзьями, как она смеется в ответ на чьи-то слова, ревновал и чувствовал, что завтра, с этого совместного похода за вещами, начнется наша новая жизнь — ведь я так любил ее и был полон решимости даже увезти их двоих куда-нибудь на край света, лишь бы мы снова были счастливы вместе. Но это завтра, а сегодня пусть она, ничего не подозревающая, уходит грустная домой и ложится спать.
