Кто-то из барменов ринулся за мной вниз в офис, чтобы я повлияла на Беркович и отобрала микрофон. Лена и гости пока еще улыбались — все знали безумство Тани и еще не понимали, что происходит.
Я подлетела слишком поздно. Сказано было уже слишком много, улыбки стали походить на гримасы, но мне каким-то чудом удалось заманить Таню вниз.
Я заманила ее, к сожалению, неправильно — бухнуть со мной водки с квасом было верным средством, но в данной ситуасьен трагичным. Я оставила ее в офисе с кем-то и этот кто-то, конечно же, дружил с первым номером и подружил с ним Таню.
Через 10 минут, пока я где-то бегала, Беркович вырубила музыку и заорала:
— А теперь, бля, — подарок для Лены — и не ебет! Так, бармены, нахуйбля! Все за мной!
Бармены, не видя меня в качестве спасения, естественно, подчинились ее приказу.
Все ушли за ней вниз к туалетам.
Народ в баре нервно замер в ожидании, но кто-то из них был, собственно, у самих туалетов.
Беркович краем глаза обнаружила меня, и на ее лице появилась торжествующая улыбка.
«Ну все, пиздец», — подумала я.
— Тань, может, не надо?
— Надо, бля! Не ебет! Сказала надо, значит надо! Построились, значит, все, бля, в шеренгу, и дружненько так, ща заиграет правильная музыка, и вы все, бля, дружно танцуя, выходите по лестнице в бар, встаете на стойку и танцуете стриптиз! Все! И не ебет! Не ебет, я сказала!
«Ептваюмать!» — подумала я.
Видя состояние Беркович, я поняла, что не отвертеться.
Глазами показала стоящим с несчастным видам барменам — придется…
Тишина в баре, нарушаемая только негромким говором гостей, пытающихся угадать, что это за сюрприз подготовила Таня…
Неожиданно грянувшая песня Глюкозы «Невеста».
Вопль Тани:
— Пошли, суки!!!
Округлившиеся глаза барменов.
Таня, танцующая джигу-джигу и создающая настрой на то, что все в ритме песни Глюкозы сейчас поднимутся наверх.
Я, мило улыбающаяся, показывающая барменам — не ебет так не ебет, придется идти и танцевать так же, как Таня, иначе пиздец, сами видите…
И случайно вставший на лестнице олигарх, преградивший Беркович путь, не будем называть его имя, который тут же узнал от Татьяны всю свою подноготную, был обложен трехэтажным матом и опущен ниже плинтуса…
Я посинела.
Да какой там посинела, я обосралась так, что, переборов свое уважение и свой страх перед Таней, я схватила ее за руку и, ничего не говоря, упираясь ногами и вопя так, что перекрывала ее трехэтажный мат, утащила ее в офис, надеясь, что мои умные и все понимающие бармены прочитают мои мысли и притащат водку и квас. Бутылка Грей Гус и квас появились буквально через две секунды после того, как я втащила упирающуюся Беркович в офис. У меня гениальные бармены. Через 10 секунд появился кто-то, кто любит поговорить, разогнавшись парой дорог в офисе. Как хорошо, что этот кто-то был давно знаком с Таней. Очень внимательно и убедительно глядя этому кто-то в глаза, я попросила его проследить за ней и заговорить ее так надолго, как только возможно. Я очень надеялась, что поможет. Помогло.
День рождения прошел в дальнейшем отлично. Таня «разговаривала» и пила в офисе, потом исчезла куда-то часов в пять утра, чтобы вернуться к восьми.
Я считала кассу и воспринимала ее однотонное бормотание на заднем фоне как неизбежное дополнение.
Я все еще не придавала значения произошедшему, списывая это на ее очередной недельный запой. Да я и сама была не очень трезва, если честно.
Я уехала домой спать и вернулась в бар к двум часам дня, как обычно, снять кассу.
Таня была в офисе.
Я не обратила внимания, сняла кассу и занялась своими рабочими делами.
А зря.
Возможно, я могла что-нибудь изменить, но я слишком привыкла к безумию Беркович, чтобы приглядываться к нюансам ее настроения и состояния.
Я просидела с ней в офисе вдвоем сутки.
Я уговаривала ее, успокаивала, нянчилась с ней, гладила по голове, плакала вместе с ней, кричала на нее, чуть ли не дралась, отвечала на звонки по ее телефону, уговаривая всех звонивших приехать и забрать ее домой поспать, увольнялась, отбирала мобильный, когда она звонила и говорила невменяемые вещи, просила помощи у всех, кто звонил и думал, что это тоже очередной психоз Беркович, объясняла, что ей действительно нужна помощь близких, понимала, что с Таней все плохо, не давала самой Тане этого понять, надеялась на лучшее…
Я не пускала никого в эту комнату, забирая еду и напитки через полуоткрытую дверь, чтобы никто, кроме меня, не увидел того, что происходило на моих глазах.
Вечером следующего дня приехали Витя с Лерой. Они забрали Таню — все еще такую же невменяемую, уже очень уставшую, но все так же продолжающую бушевать.
Я, грустно проводив их и понимая, что не справилась, уехала домой спать.
На следующий день узнала, что Таня в дурке.
Мне рассказывали, что еще она выдала и почему ее отправили в дурку, но мне было все равно — я слишком устала. Мне было ее жаль, мне было жаль, что никто из ее друзей не воспринял всерьез мои слова, что ей срочно необходима помощь, что ей просто нужно, чтобы кто-нибудь отвез ее домой и проследил, чтобы она легла спать. Но как вышло, так вышло…
Таня отправилась в «Кащенко», Витя поручил мне бар, пока нет Тани, под надзором Леры. Я писала Беркович письма в больницу о том, как я люблю ее, чтоб хоть как-то поддержать. Но какое-то чувство безысходности и усталости навалилось на меня в те дни, и я вычеркнула все это из своего сознания и продолжила дальше тупо решать рабочие насущные вопросы, не задумываясь о том, кто прав, а кто виноват.
Уже сильно потом, по прошествии нескольких лет, я поняла, что тогда произошло и почему именно я была рядом с Таней в те минуты.
Так или иначе, я в любом случае сталкиваюсь с наркотиками. В моей среде от них никуда не денешься. Они давно не вызывают у меня ни отвращения, ни пиетета, я абсолютно равнодушна и к ним, и к людям, которые их употребляют. Это их выбор, не мне на него влиять, я понимаю это лучше, чем кто-либо.
Чаще всего я даже не придаю этому никакого значения — кто-то бухает, кто-то курит траву, ест психоделики, нюхает кокаин. Какая, в принципе, разница, каким образом люди от себя сбегают. Кто-то даже в этом бегстве находит нечто важное для себя.
Вопрос не в наркотиках, а в причине. Для кого-то спорт наркотик, для кого-то — секс. Работа, шоколад, большая скорость, любовь, кино, музыка, семечки в конце концов. Все что угодно, что вызывает удовольствие, изменяет сознание и чревато привыканием. Я вообще тихо молчу про религию.
Именно поэтому я совсем не обращала внимание на Танины состояния, не осуждала ее и уж точно не следила, что и сколько она употребляет и пьет. Мне было все равно, я принимала ее такую, какая она есть.
