– Хорошо тебе… У вас под Оргеевым растет добрый табачок.
– Растет. Самосад получился ядреный… Закуришь?
– Давай, дядя Вася.
Мы свернули по толстой цигарке и задымили.
С высоты, на которой мы находились, хорошо просматривалась казахская степь далеко до горизонта. Снег давно сошел, даже не сошел, а его выдуло сумасшедшими весенними ветрами, и растительность пока несмело, островками начала зеленеть среди бескрайних серых просторов. Все вокруг пребывало словно в ожидании важных изменений, которые вот-вот должны произойти.
– Дома, наверно, сады цветут, – вспомнил старик нашу родину.
– Да, самое время, – откликнулся я. – У тебя, дядя Вася, много родни осталось в Молдавии?
– Нет. Я бобыль… Жену похоронил давно, она от водянки умерла. Сыну оставил дом. Пускай женится, заводит семью. А сам я, пока есть сила, поехал на заработки.
– Не думаешь жениться?
– Куда мне? – отмахнулся дядя Василий. – Какой из меня жених…
– А сколько тебе?
– Пятьдесят один.
В свои без малого двадцать лет, я представлял себе дядьку Василия глубоким старцем, а то, что он на самом деле еще вполне крепкий мужчина, мне в голову не приходило.
– Правда, – раздумчиво произнес мой земляк, – тут одна бабенка в последнее время посматривает на меня. Вроде бы с интересом. Может, что и сладится.
– Ты, дядя Вася, хоть и старый, но мужик хоть куда. Так что женись, не раздумывай.
– Ну, ну.
Я вспомнил, как началась наша совместная деятельность.
Еще в Кенгире, в конторе треста, при оформлении вновь прибывших на работу уполномоченный спросил Павла Крёстного, какой строительной профессией он владеет. Поскольку тот ни дня в своей жизни на стройке не работал, то немного замешкался с ответом. Уполномоченному, однако, некогда было разводить тары-бары: вербованных комсомольцев и некомсомольцев прибыло девяносто четыре человека, и всех надо было определить к делу.
– Ну! Так какой профессией? – жестко повторил вопрос начальник.
Раздумывать было некогда.
– Каменщик, – быстро сказал Крёстный. – Я каменщик.
– Разряд?
– Пятый, – совсем растерявшись и потому отчаянно наглея, добавил юный самозванец.
– Образование?
– Три курса пединститута.
За ним в очереди стоял угрюмый молдаванин, по виду дед, очень худой, с изможденным небритым лицом и висячими черно-сивыми усами, в старой засаленной телогрейке, из которой торчали большие, как лопаты, корявые черные ладони.
– Фамилия, имя? – спросил деда уполномоченный.
– Урсул. Васыле.
– Профессия?
– Каменщик.
– Разряд?
– Четвертый.
– Образование?
– Два класса румынской школы.
Через день после устройства на жительство и выдачи спецодежды: комбинезонов из грубой хлопчатобумажной ткани, ватников, валенок и верхонок, – всех вербованных повезли на строительные площадки. Павел надеялся, что на объекте с ними проведут какой-нибудь инструктаж, возможно, курс молодого каменщика, дадут разъяснения. Но ничего такого и в помине не было. Он попал в бригаду, которую возглавлял молодой, лет тридцати, высокого роста мордастый парень в выцветшей гимнастерке. Звали его Петро Гребенюк. Коверкая фамилии новичков, бригадир распределял задания:
– Крестов и Урсулов, пойдете на объект 843 – сарай. Вон он, – показал бригадир пальцем, – рядом с конторой. Инструмент, мастерки и лопаты, получите у кладовщика. Раствор и шлакоблоки скоро подвезут.
Еще раз взглянув в бумажку-список, Петро добавил:
– Старшим назначаю Крестова, подсобником – Урсулова… Да, чуть не забыл: после разнарядки подойдите ко мне и распишитесь, что прошли инструктаж по технике безопасности.
Так неожиданно для себя Павел был назначен на конкретный объект. Да еще и старшим.
Вот это вляпался, подумал он и побрел на объект 843 в полной прострации, как приговоренный к публичному битью розгами. Главный позор, предполагал он, не в том, что бить будут, а в том, что публично сдернут с тебя штаны.
Он ожидал разоблачения и последующего позора.
Но, как ни странно, все обошлось. Оказалось, не все каменщики имеют липовые разряды: у деда, дяди Васи, разряд был небольшой, но настоящий: он с десяток лет пробатрачил на стройках.
Старик спокойно показал Павлу, как натягивать шнур, как выравнивать ряды блоков, как лопатой накладывать раствор, как пользоваться мастерком. Потом он научил, как пользоваться отвесом и выводить углы. Позднее объяснил, как устраиваются связи между стенами, как делать штрабу и многое другое. Он был первым наставником Павла в каменщицком деле.
На следующий день Павел раздобыл в библиотечке стройуправления потрепанный «Справочник молодого каменщика» и основательно проштудировал. Дело пошло.
– Помнишь, дядя Василий, как мы с тобой строили сарай 843?
– Помню. Ты был тогда совсем зеленый, ничего не знал, но кладку освоил быстро.
– Все благодаря тебе. Не будь тебя, я бы пропал…
Время шло, а работы все не было. Кран стоял. Люди ждали.
Остальные члены нашего звена четырьмя группами расположились в разных местах на подмостях. Кто курил, кто анекдоты травил.
Такое у нас часто бывало: стройматериалы, особенно раствор, подвозили нерегулярно. Где-то в конторе наш бригадир, наверное, сидит на телефоне, переругиваясь то с трестовским диспетчером, то с растворным узлом, то с автоколонной.
В первое время Павел не всегда успевал приноравливаться к различным заданиям. Как-то в разгар рабочего дня бригадир Гребенюк пришел к сараю, на котором работали еще двое каменщиков, и велел Павлу с напарником идти на другой объект для выполнения срочного задания. Петро раскрыл отсинькованную карту микрорайона и показал:
– Вот этот дом. Это как раз напротив столовой. Объект сдаточный, но там наша недоделка. Надо пожарную лестницу закрепить на стене. Что и как – сообразите на месте.
Павел с дядей Васей набрали по ведру раствора, взяли веревку, которую им зачем-то дал бригадир, и понуро побрели к новому объекту.
Сдаточный дом нашли сразу: он выделялся свежей наружной окраской, но пожарная лестница на нем действительно не была вмурована в стену. Один ее конец был привязан сверху к стропилам кровли, другой болтался на уровне второго этажа.
