– Расскажи.
Косой достал портсигар, вынул сигарету, махорочную, конечно, – какие другие можно было курить на нашу зарплату? – фасонисто зарядил ее в мундштук, закурил и неспешно начал свою повесть:
– Спустились мы с нею, значит, в подвал. Нашли тихое место…
Я представил себе загаженный подвал и поиск «тихого места» среди многочисленных куч. (У бригады не было своего нужника – начальству недосуг было заниматься такими пустяками, – и потому все, кому не лень, по малой и большой нужде ходили исключительно в подвал.)
– …Поставил Машку к стенке раком… снял штаны… и ка-а-ак…
Дальше я не стал слушать и вышел из бытовки. Мои представления о взаимоотношениях с женщинами были несколько иного свойства.
Однако роман Косого не закончился на описанных событиях. Через неделю он зачастил бегать по малой нужде, а потом и говорит:
– Пацаны! У меня с конца капает каким-то гноем и в мудях без конца чешется.
Мужики, в первую очередь бывалые лагерники, диагноз поставили быстро и не глядя:
– Выходит, ты у Машки подцепил дуплетом сразу две радости: триппер и мандавошек. Беги, фраер, к фельдшеру, пока полетань не кончилась.
Таким Павел помнил Славку Косого.
Но было у того еще одно качество – вызывающая, показушная, немного даже истеричная удаль: ему во чтобы то ни стало нужно было не просто показать, а продемонстрировать публике, какой он храбрый и умелый. Это качество, наложившееся на условия, в которые он попал, и привело к трагедии.
В ноябре снега еще не было, но ветры были напористые и непривычно жесткие. Они дули обычно, не переставая, два-три дня и несли с собой не только обжигающий, кинжальный холод, но и мельчайшие частицы песка и небольшие камешки, которые, попадая на незащищенные участки кожи лица, ушей, рук, секли тело жалящими ударами.
Вот тогда руководство стройки вспомнило, что нет задела на зиму и весну. Часть людей, в том числе я, были сняты с домов и направлены на производство земляных работ и подготовку нулевых циклов.
За работу взялся сам начальник участка, в то время это был угрюмый и малоразговорчивый инженер по фамилии Сердюк с неприступным выражением лица. Он ходил по новым полям с теодолитом и изредка покрикивал, отдавая команды выделенным ему в помощь рабочим, отчего его черные маленькие усики, как у знаменитого героя войны генерала Панфилова, смешно топорщились. Сердюк заставлял рабочих – одного мерную рейку носить, других забивать металлические колья, третьих оси натягивать. Между прочим, он очень толково объяснял, что зачем, и я с интересом постигал основы геодезии.
Дня через три разбивка осей для двух будущих домов была закончена, и рабочие приступили к рытью котлованов под фундаменты. Но тут выяснилось, что глубже сантиметров тридцати-сорока грунт ни лопатой, ни киркой не взять – сплошной скальник. Вызвали взрывников. Те нагнали свою технику: компрессоры, бурилки. Пробурили шпуры, заложили взрывчатку и посторонних удалили подальше. После взрывов земляные работы были продолжены. Пригнали мощный компрессор, несколько отбойных молотков со шлангами, и стали каменщики долбить грунт то кирками, то отбойными молотками. От неопытности у многих вздулись на ладонях кровавые пузыри. Больше недели возились, но траншеи вырыли в полный рост: такова была проектная глубины заложения фундаментов.
Потом те же люди сколотили опалубку так, как требовал Сердюк. Затем привезли длинные плети арматурной стали и бухту стальной проволоки, и тот же Сердюк показал, как надо вязать арматуру. Еще дня три вязали и сваривали арматурные сетки.
Наконец наступило время «большого бетона», и все приободрились.
Напрасно. Оказалось, именно тогда и началось самое трудное.
Сначала было терпимо. Подъезжали самосвалы, сваливали бетон в наспех сколоченные короба, и рабочие лопатами перебрасывали его в траншею. Потом, по мере роста фундамента, потребовалась более аккуратная укладка, и бетон стали переносить с помощью носилок, но к концу дня мои руки и ноги не сгибались и ныли, не переставая. Однако самой тяжелой оказалась работа с тачками. Когда фундамент подрос, построили из досок дорожки и бетон стали возить на одноколесных тачках. Вот когда по-настоящему я понял, что такое боль не от битья, а от изнурительного напряжения всех жил. В течение нескольких ночей я не мог спать от этой боли, причем болели не только конечности, но все клетки. Закрывал глаза и видел одно и то же – серую массу бетона. Кошмар частично прекратился только тогда, когда меня поставили на вибратор. Я стал осваивать новый для себя вид деятельности – вибрацию и уплотнение бетонной массы, – перевел дух и стал возвращаться в нормальное состояние.
Наконец наступил последний этап устройства фундаментов – выравнивание и доводка до нужного уровня. Снова пришел Сердюк с новым прибором – нивелиром. Он подозвал меня к себе и сказал:
– Будешь работать со мной.
Я взял двухметровую мерную рейку и пошел с начальником участка.
– Твоя задача, – объяснил Сердюк, – по моей команде ставить на нужной отметке маячки и вбивать стальные штыри.
Он удалялся, растопыривал треногу, устанавливал нивелир и издали ладонью показывал: поднять линейку – опустить, сместить влево – вправо. Я вбивал кувалдой металлические колья в грунт и снова проверял их высоту. Колья служили реперами, нужными для определения уровня «нуля», то есть фундамента.
На второй день Сердюк передал мне сам прибор, показав, как им пользоваться, и ушел по каким-то срочным делам. Я позвал в помощь Айгиса, и работу по нивелированию мы заканчивали вдвоем.
Наступили холода, и началась предновогодняя горячка. Всех каменщиков вернули на дома. Снова я работал на кладке со своим подсобником дядей Васей. Козлы ставили в рабочую зону, потом поднимали бадейку с раствором, и я сам запрыгивал на козлы, а дядя Вася снизу подавал блоки. Пока кладка шла на высоте примерно до двух с половиной метров от уровня пола, все шло в обычном режиме. Но когда пошли последние ряды этажа, дотянуться до них стало сложнее. Желательно было соответственно и козлы иметь повыше, но таковых в наличии не было. И тогда приходилось укладывать блоки на ощупь, время от времени надо было запрыгивать на стену, чтобы поправить шнур или криво уложенный блок. Наиболее отчаянные ребята вели кладку верхних рядов прямо с несущей стены, благо ширина ее составляла полтора шлакоблока, то есть более 60 сантиметров.
Славка Косой почти все время работал со стены. Его подсобник снизу подавал ему ведра с раствором и шлакоблоки. Славка, бравируя, стоял на стене, ловил все, что подавалось, и вел кладку.
Так было каждый день.
Вдруг ветер подул сильнее. А мороз был за минус 20. Чтобы не замерзнуть, надо было много двигаться. Славка двигался как заведенный и все кричал на подсобника, молодого парнишку: «Давай! Быстрей давай!» Но когда прилетел очередной шлакоблок, Славка неожиданно поскользнулся и, поймав 20-килограммовый кирпич, не удержался и улетел вместе с ним вниз.
