Но ноги были не те. Через несколько секунд меня догнали, стукнули сзади чем-то тяжелым по голове, и я упал на одно колено. Тут уж меня начали молотить так, что, казалось, мозги повылетают. Тампоны и пластыри были сбиты, кровь заливала глаза. Я прикрыл голову руками, и на мне стали рвать одежду и бить по корпусу. Вернулись и те, кто придерживал девушек, и тоже стали дружно пинать меня ногами. Я был пока в сознании и молил Бога, чтоб не ударили ножом. Но бандитами правило взаимности – как ты нам, так и мы тебе, – по-видимому, все же соблюдалось. Били-пинали меня с минуту-две, но когда кто-то крикнул: «Атас!», мои недруги тут же бросили меня и мгновенно растворились в темноте парка. Что-то их спугнуло.
Я поднялся на ноги и, шатаясь, медленно побрел по дорожке. Штаны были изваляны в пыли, а нарядная батистовая сорочка порвана в клочья. Голова гудела. Из ранок и ссадин сочилась кровь. Разукрасили меня основательно.
Подошли Оля и Эля.
– Мы все видели, – сказала Эля. – Но сделать ничего не могли: этих бандитов боится даже милиция.
Девушки снова подхватили меня под руки и повели. Маршрут был знакомый.
У Олиной квартиры Эля попрощалась, и Оля ключом открыла дверь.
– Заходи, – сказала она. – Мамы нет, она на ночном дежурстве. Подрабатывает сторожем в магазине.
Девушка снова усадила меня на стул, принесла знакомый никелированный контейнер с перевязочными материалами и принялась привычно обрабатывать повреждения.
– Похоже, твоя мать была права, когда говорила, что ваша квартира превращается в больницу, – заметил я.
– Придется с этим смириться, раз у меня такая профессия.
Оля работала молча, как всегда быстро и профессионально.
– Паша, – вдруг заговорила она, – почему ты сказал кавказцу, что я твоя женщина?
– А шут его знает, – быстро ответил я. – Просто ляпнул, да и все.
На самом деле мне показалось, что ее вопрос – с намеком на что-то. На что?
Возможно, она рассчитывала услышать другой ответ. Но я что сказал, то сказал. И подумал, что девушка продолжит начатую тему. Однако она молчала.
Обработав голову и грудь, вдруг сказала:
– Снимай штаны.
Я снял. Оказалось, колени и ноги тоже были в ссадинах и синяках. Оля принесла тазик с теплой водой, промыла ноги, потом обработала ссадины перекисью водорода и насухо вытерла меня полотенцем.
Закончив лечебные дела, девушка подошла к никелированной кровати с шишечками, взбила подушку, подняла одеяло и поправила простыню.
– Ложись, – велела она, – тебе нужно немного отдохнуть.
– А ты? – спросил я.
– Обо мне не думай. – Она повернулась и пошла в ванную.
Ладно, подумал я, отдохну полчасика и поковыляю в общагу.
Я улегся на белоснежную девичью постель. В голову полезли невеселые мысли. Что-то многовато приключений выпало на мою неразумную башку в последнее время, думал я. Раз за разом вляпываюсь в дурацкие истории. Из моих неуклюжих попыток ухаживания за девушкой Олей ничего кроме неприятностей не выходит. Все кончается тем, что я вынуждаю ее возиться со мной, как с беспомощным существом. А сам по-прежнему не знаю ее. Мы знакомы только потому, что она лекарь, а я ее пациент. Но она еще и женщина, которая, кажется, мне нравится. Кажется. Но я не уверен, что мне нравится в ней все. Кроме того, совсем не знаю, нравлюсь ли ей я.
Лежал и все думал, думал. А в ванной что-то брякало, шумело, шуршало. Текла вода.
Наконец, Оля вышла. На ней был цветной халатик, длинные, немного вьющиеся русые волосы, были распущены по плечам.
– Ну, как ты? – спросила.
– Нормально.
Она нагнулась ко мне и вдруг… поцеловала. В губы!
Я замер.
Неожиданно она сбросила халатик. Под ним ничего не было!
Обнаженная, ослепительно красивая, манящая своими потайными местами, девушка несколько мгновений, загадочно улыбаясь, смотрела на меня. Потом грубо сказала:
– Чего разлегся? Подвинься!
Я, как завороженный, подвинулся. Она легла рядом.
– Раз я твоя женщина, – сказала, – то ты мой мужчина!
Ночь пролетела как одно мгновение. Все было как в волшебном сне. Оля была прекрасна, я тоже старался.
Перед рассветом она прошептала:
– Тебе пора, милый. Скоро мама придет.
Я быстро оделся. На прощание она поцеловала меня долгим нежным поцелуем. Ее губы по-прежнему пахли жасмином и… больницей.
Ох уж эта больница!..
На следующий день я туда не пошел. Не пошел и на третий день. Почему? Не знаю.
Потом я улетел в Москву, а когда в июле вернулся с сессии в поселок, Оля уехала в длительный отпуск к морю, куда-то под Одессу, к родным. Позднее закончился срок моей вербовки, и я навсегда уехал из Джезказгана.
Больше мы с Олей не виделись.
Рыбалка на плесах Жезды
(Джезказган, 1960)
Володя Кулебякин оказался человеком обязательным. В субботу после обеда он пришел к Павлу в общежитие со словами:
– Кто-то жаждал попасть на рыбалку?
– Ну я жаждал, – встретил его Павел. Он лежал на койке, намереваясь подремать после обеда.
– Тогда собирайся, поедем.
– Прямо сейчас?
– А чего тянуть? Все готово.
Было очень жарко. Но по совету Володи я надел свои рабочие кирзовые сапоги, старые штаны, теплую сорочку и прихватил ватник.
– Поедем на мотоцикле, с ветерком. Ночевать придется у воды, и ночью будет холодно, – предупредил Володя.
Жил он в двух кварталах от нашего общежития в длинном бараке со входной дверью на торце. Мы вошли в плохо освещенный коридор, насыщенный прокисшим разнообразием невыветрившихся запахов.
– Вот, жилище мое и моей маленькой семьи, – проговорил Володя, и мы вошли в одну из дверей. Комната, как тогда было принято в семейных общежитиях, была и спальней и кухней: у дверей – посудный шкафчик из фанеры, на нем электроплитка, стоящая на двух кирпичах, у окна, зашторенного понизу белыми занавесками, – столик с тремя табуретками, у стены – полутораспальная кровать на панцирной сетке, рядом – детская кроватка с перильцами, на стене – дешевый коврик с изображением двух лебедей. Типичное жилище молодой рабочей семьи.
Навстречу встала с кровати светловолосая девушка в цветастом халатике – Света, жена. Она тихо поздоровалась и отложила в сторону пяльцы с вышивкой. С ней мы были знакомы по больнице, куда она каждый день приходила к мужу. А за столиком сидела маленькая, лет трех, девочка – Полиночка, которая рисовала что-то цветными карандашами, высунув от усердия розовый язычок. Она тоже приходила к папе в больницу.
