Помахивая прутиком, я шагнул в проход. Под ногами пружинил толстый слой перегнивающей массы разнообразной древесной и травяной растительности вперемешку с илом и речной галькой. То была прочная запруда, созданная естественным путем самой рекой. Осторожно ступая, я без приключений перешел на другой берег и с удивлением стал разглядывать открывшийся вид флоры: довольно густые травы, лопух, розетки медвежьей дудки и прочее – все здесь, несмотря на палящий зной, росло прямо из серой речной гальки и стояло зеленым, как ни в чем не бывало. Вот что значит близость воды! Я готов был встать на колени перед этим могуществом жизни.
Все было хорошо, но неожиданно что-то изменилось. Что-то стало не так! Не понимая, что к чему, я почувствовал опасность.
Дальше идти было нельзя! Я стоял, не шевелясь.
Боковым зрением справа, шагах в пяти, я увидел два глаза, которые смотрели, не мигая, прямо на меня. Я, как мумия, всем корпусом развернулся и уставился в эти глаза.
Это была змея. Обычная серая степная змея. Но – какая! Мне казалось, никогда до того ни в жизни, ни в кино я не видел таких громадин. Она лежала, свернувшись большими кольцами. Толщина ее колец была с мою руку, а голова с заостренной мордой возвышалась над кольцами на полметра и тоже была не маленькой.
Еще немного – и я мог бы наступить на нее.
Змея спокойно, не двигаясь, смотрела на меня своими стеклянными глазами, изредка выбрасывая вперед тонкий язык. Я тоже не двигался.
Постепенно тяжкий гипноз змеиных глаз начал, по-видимому, ослабевать, и я стал соображать. Поскольку она не шевелится и не пытается убежать от меня, значит, не боится. Значит, если я двинусь вперед и пересеку границы ее безопасности, она, скорее всего, бросится на меня.
Нет, так дело не пойдет.
Медленно-медленно, не сводя глаз со змеиной головы, я сделал шаг назад. Потом другой, третий. Затем еще. Потом бросился бежать. И бежал до тех пор, пока не столкнулся с Володей, который был на берегу и возился с сетями.
– Что случилось? – спросил он.
– Там… – мне не хватало воздуха. – Там… змея… здоро-о-о… ве-е-енная…
– Где? Что? – заметался мой товарищ.
Он схватил свою палку, я – топор… Подумал бы своей головой: куда с топором-то? Но думать было некогда.
Мы рванули через проход на другой берег.
– Где она, показывай? – кричал мой храбрый приятель, грозно потрясая палкой…
Змеюку мы, конечно, не нашли. Что она – дура, чтобы ждать, когда ее придут убивать палкой и топором? Давно уползла, наверное, в свое скрытое логово.
Возбужденные, мы возвращались к месту рыбалки. Я по-прежнему был еще не в себе.
– Не бери в голову, – успокаивал меня Володя. – Это же пустыня. Змеи тут – главные обитатели. Хозяева. Но лучше держаться от них подальше.
– А как же ночью? Мы же будем ночевать на земле?
– Э, брат, надо знать секреты пустыни. У змей есть свои враги, от которых они сами держатся подальше.
– Кто же эти враги? – удивленно спросил я.
– Это самые скромные жители степи – овечки. Они не боятся змей и легко затаптывают их своими острыми копытцами. Точно так же овечки расправляются со скорпионами и поедают их.
– Вот это да!
– Вот почему казахи спят на овчинных шкурах или овчинных войлоках. Всякая нечисть боится овечьего духа.
Мало-помалу мы оба успокоились, сходили к соседнему плесу и поставили еще четыре сети.
Потом Володя полез в воду и снял с первой сети шесть штук карасей. Большеньких, с ладонь величиной.
Летнее солнце совсем уж было собралось за горизонт, когда мы начали хлопотать, чтобы развести костер. Насобирали немного сухих веток, но главным топливом был утрамбованный сухой овечий навоз.
– Ты обратил внимание, где мы с тобой заночуем? – спросил Володя. – В месте постоянного водопоя овец. Сюда не посмеет заползти никакая нечисть.
Потом была уха, был чай из плотного зеленого брикета. Разговоры о природе и, конечно, о женщинах. Потом мы спали: Володя у потухающего костерка – вольно раскинувшись на своем тулупе, а я, натянув ватник – ночью, и, правда, было холодновато, – залез в люльку. От греха подальше.
Змеи мне не снились, а красивая девушка приснилась. Она весело смеялась, прижималась ко мне тугой грудью, что-то нашептывала, а потом почему-то оттолкнула и голосом Володи крикнула:
– Вставай, хватит ночевать.
Я с трудом продрал глаза. Надо мною стоял мой спутник.
– Вставай! – кричал он, прыгая на одной ноге. Он успел искупаться и теперь избавлялся от воды, попавшей в ухо. – Пора сети проверять.
Оказывается, уже утро.
Я тоже искупался. Вода была теплая и чистая.
Володя на своей самодельной лодчонке проверил сети. Сначала на одном плесе, потом на другом.
Большого садка не было, пойманную рыбу пришлось складывать в мешок. Я не ожидал, что улов будет таким богатым: рыбы набралось больше полмешка.
Володя разделил улов пополам и сказал:
– На рыбалке всё делят поровну.
Я пытался возражать: мне-то за что? Да и куда – столько? Но мой товарищ наполнил рыбой большое ведро и сказал:
– Это – твое.
Обратный путь был легкий и неутомительный. Мы с Володей то и дело обменивались шутками и прибаутками, совсем не обращая внимания на пересекающих дорогу змей.
Рыбой я кормил пол-общежития несколько дней.
Спустя некоторое время в нескладной судьбе Павла пошли трещины. Такое случалось и раньше – нескончаемые черные полосы с трещинами, – и тогда и наяву, и во сне ему стала являться всякая нечисть.
Однажды та степная серая змеюка с гипнотическим взглядом таки явилась ему во сне. И снова было страшно. Цепенело и останавливалось сердце. Но он ушел.
Ушел и больше не думал о ней.
Однако змея не ушла из его памяти и в следующий раз снова явилась, как предвестник чего-то ужасного, что могло с ним произойти.
В тот вечер Мишка Рошкован сидел за столом с паяльником: он был любитель-самоучка и второй месяц самозабвенно после работы конструировал коротковолновый супергетеродинный приемник. Стол был вплотную придвинут к кровати Павла, так как единственная в их комнате розетка была расположена на стене за Пашиной кроватью. Мишка допоздна колдовал над своим аппаратом и, устав, лег спать, оставив все хозяйство на столе.
Павел долго ворочался, но тоже уснул, тяжко вздыхая и невнятно бормоча какие-то слова. Ему снова приснилась змея, та самая с плеса Жезды. На этот раз она раскачивалась и пристально смотрела в глаза Павла. «Готовится к броску», – подумал он во сне. Так и есть: в следующее мгновение ее тело, превратившись в громадную серую ленту, бросилось на него.
