– Значит, было семейное счастье?
– Было, – тусклым голосом отозвалась Валя. – Было. А потом что-то порвалось. Сначала стало пропадать доверие, потом – дружба. А любовь прошла так, как будто вовсе ничего не было. Осталась только водка, водка, водка.
– Как так?
– Как у многих… Он стал сильно пить. Мы боролись, боролись, всё перепробовали. А потом все-таки расстались. Сейчас все придется начинать сначала.
День клонился к вечеру. Когда мы вышли на улицу, солнце еще висело над горами, а когда дошли до морского порта, набережная уже загоралась вечерними огнями.
– Кажется, я созрел для скромного ужина в каком-нибудь ресторанчике.
– Это дорогое удовольствие…
– Самое дорогое – общение. Вечер только начинается… Рискнем, женщина. Я приглашаю тебя на продолжение праздника родственных душ. Прошу оказать мне честь и отужинать со мной.
– Как романтично! – сверкнув своими бриллиантовыми глазами, усмехнулась женщина.
Минут через двадцать мы сидели за маленьким столиком в ресторанчике с экзотическим названием «На чердаке», и вертлявый парень-официант завис над нами вопросительным знаком.
– Принесите, пожалуйста, меню, – приказала Валентина, и после этого стало понятно, что здесь процессом будет командовать именно она.
Ресторан был небольшой, но в нем было два очевидных достоинства: оркестр – хотелось не просто поужинать, но и потанцевать под живую музыку – и рядом парк. Я надеялся, что потом, после всего, нам удастся найти уединенное место где-нибудь на лавочке; а дальше… как карта ляжет.
Официант, наконец, принес меню, и Валентина погрузилась в его изучение. Углубилась, и ее татарское лицо стало строгим.
– Холодное мясное ассорти будем заказывать? – спросила она.
– А что еще есть?
– Салат овощной осенний.
– Давай по салату.
– Икру черную или красную будем?
– Нет, это для буржуев.
– Бычки черноморские жареные.
– Берем.
– Шампанское полусухое «Абрау-Дюрсо».
– Бутылку «Абрау» и сухого «шардоне».
– Что еще?
– Потом посмотрим…
Ужин получился отменным. Моя партнерша царствовала за столиком. Официант поглядывал на нее с опаской и все указания выполнял беспрекословно.
Еда была вкусной, а вино не било резко по мозгам, а наполняло тело веселой энергией. Ну, а когда заиграл оркестр и хрипатый парень по-свойски запел:
Шаланды, полные кефали,
В Одессу Костя приводил, —
ноги сами пошли в пляс.
Мы танцевали, и, казалось, окружающий мир вместе с нами погружается в состояние беззаботной отрешенности.
Репертуар у оркестра был обычный, разухабисто-кабацкий, но чаще других исполнялась песенка, которая была новым шлягером. Слова ее были довольно бестолковыми, но в тот вечер они почему-то казались необыкновенно значительными:
Поздно мы с тобой поняли,
Что вдвоем вдвойне веселей
Даже проплывать по небу,
А не то что жить на земле.
Слова придавали несуществующий смысл тому, что могло быть, но еще не произошло. И тут я понял, что Валечка не только хорошо танцует. Ее пухлые губы оказались такими сладкими, а тело таким податливым – и не только к музыкальным посылам, но и к моим рукам, которые обнимали ее все сильнее и сильнее, – что я, время от времени с трудом приходя в себя, начинал понимать, что просто так мы с ней сегодня не расстанемся.
Гармония бытия, хорошего вина, музыки и женщины, которая казалась все более сладкой и желанной, – была полной и нескончаемо длилась и длилась…
К сожалению, окончился вечер совсем не так, как хотелось. Когда мы вышли из «Чердака» и углубились в темную аллею, Валя с таким неистовством начала обнимать меня и покрывать мое лицо, глаза, щеки, уши горячими поцелуями, что останавливалось дыхание. У меня внутри тоже все клокотало, искало выхода и стояло дыбом.
Но тут – в природе такого не должно быть в ноябре, но на самом деле случилось! – неожиданно над нами, в кромешном черном небе что-то страшно бабахнуло, где-то совсем рядом грозно полыхнул яркий зигзаг молнии, осветив дрожащим ядовито-розовым светом купы деревьев, и через мгновение на нас опрокинулись тысячи ведер воды. Стена дождя! Настоящее стихийное бедствие! Библейский потоп!
Хляби небесные разверзлись надолго. Пришлось бежать на остановку…
Автобусы еще ходили, и Валя, насквозь мокрая, уехала в Ливадию.
Что поделаешь, стихию не одолеть.
* * *
На следующий день я обнаружил в почтовой ячейке письмо из дому. Оно было ответом на мое письмо, где я описывал свои первые впечатления о курортной жизни, о том, что здесь неплохо, но народ немного сероватый. Жена писала о детях: Ирочка – она училась в пятом классе – приносит из школы одни пятерочки, Алеша – второклассник – учится тоже хорошо, но очень уж сильно переживает за каждую оценку. Миша пока у бабы Жени. Все перед праздниками суетятся. «А ты, Паша, – писала Люба, – отдыхай как следует. С серыми не водись, дружи с веселыми».
Да! Мой тыл, как всегда, был надежным.
Ну что ж, дружить так дружить…
После обеда мы встретились у киоска, в котором продавали билеты на фуникулер. Сели в узкие креслица, пристегнулись и, болтая ногами над крышами проплывающих под нами домов, поехали вверх на высокий холм.
Оказавшись наверху, немного погуляли, потом сели за столик ресторанчика под открытым небом, и официантка принесла нам по бокалу сухого вина и шарики мороженого в вазочках.
Моя визави была молчалива. После бурного вчерашнего вечера говорить почему-то не хотелось. Но пришлось.
– У меня есть план, – начал я. – Не ахти какой, но надежный. Можно пойти ко мне в гости. Мы могли бы часа три-четыре побыть одни в нашей палате: ребята сегодня уехали на экскурсию в Никитский сад.
Валечка наконец улыбнулась и положила свою маленькую, но очень твердую ладошку на мою:
– Спасибо, милый! Твой план хороший. Но мне кажется, мое предложение тебе понравится больше.
– Давай, выкладывай.
– Моя хорошая знакомая – она работает в нашем пансионате официанткой – отдает в наше распоряжение комнату в общежитии. До следующего утра.
– Ну и ну! Где эта комната?
– В Массандре.
– В таком случае веди, Сусанин.
Мы спустились вниз, купили вина, фруктов, колбасы и поехали на троллейбусе в Массандру. Нашли общежитие.
