Впрочем, за неделю, что рыцарь провел здесь, в сознание он приходил считанное число раз, да и то ненадолго, почти сразу же вновь впадал в беспамятство, начинал бредить, звать сэра Гуго и еще каких-то Вика, Елену, просто безымянных милордов и миледи. Сашу по имени не назвал ни разу, что, признаться, было даже немного обидно. Такие приступы могли продолжаться часами, потом Эд внезапно замолкал, дыхание его ослабевало, и, лишь поднеся к губам больного осколок зеркальца – этому способу ее научил Франц, – девочка могла убедиться, что оно не остановилось вовсе.
Если она совсем уж выбивалась из сил, у ложа больного Сашу подменял хозяин. Он же следил за чистотой, при нужде переодевал Эда и обновлял простыни. Саша и сама бы могла со всем этим справиться, но Франц неизменно выгонял ее при этом в переднюю комнату. Обычно девочка коротала там время, листая лекарский атлас – толстенную книгу в тяжелом кожаном переплете с просто немыслимым количеством страниц и массой картинок – по большей части совершенно непонятных, иногда забавных, иногда – до жути страшных.
Жилище Франца располагалось под землей, и заметить его снаружи было бы непросто. Главный вход представлял собой щель между поросшими колючим кустарником скалами, такую узкую, что они едва протиснули туда волокушу с Эдом. Но даже проникнув в нее, можно было решить, что находишься в обычной пещере, не слишком просторной, темной и сырой. И только забравшись в самый дальний ее конец по узкому карнизу над подземным ручьем, ты внезапно обнаруживал почти сливающуюся со стеной дверь и уже за ней – переднюю комнату с очагом, служившую хозяину одновременно кухней, столовой и кладовой.
Вторая комната, где теперь и проводила Саша почти все время, вероятно, была спальней. Имелась и третья – в нее из передней вела невысокая железная дверца. Туда с появлением в доме больного рыцаря переселился хозяин. Дверца запиралась на замок, и не то чтобы побывать за ней, но даже заглянуть за порог девочке до сих пор не довелось.
Франц утверждал, что на всей планете кроме него, ну а теперь еще и Саши с Эдом, никто не живет. Девочка и верила ему, и не верила: разве может такое быть? Планета же, должно быть, такая большая! Ну, пусть не такая большая, как Кар, но все равно ни за неделю, ни за месяц всю не обойдешь. Как на такой можно жить одному? Да и зачем?
О том, как он тут оказался и что делает, Франц не распространялся, в ответ не особо пытая Сашу о причинах их с Эдом побега с Кар. Девочку такое положение дел устраивало как нельзя лучше: вот выздоровеет Эд – задаст все нужные вопросы и, если пожелает, даст ответы. Пока же ее задачей было всеми силами способствовать этому выздоровлению.
Вычитав все, что нужно, в своей мудреной лекарской книге, Франц приготовил лекарство из каких-то корешков и травок. Как он в первый раз поил им находящегося при смерти рыцаря, Саша не видела – хозяин почему-то выставил ее на это время за дверь, – но так или иначе, средство подействовало: не прошло и получаса, как на щеках Эда появился легкий румянец и лоб из ледяного сделался просто холодным. Температура у больного продолжила подниматься и дальше, и наутро рыцарь пылал жаром, словно натопленная печь, но Франц сказал, что так и должно быть. Принеся в горшочке лекарство – судя по запаху, уже другое, не то, что в первый раз, он велел Саша смачивать в нем тряпочку и класть Эду на лоб, чем она с тех пор добросовестно и занималась.
* * *
Не открывая глаз, Эд дернул головой, и примочка сползла со лба на подушку, а оттуда – на пол так быстро, что Саша просто не успела ее подхватить на лету. Подняв влажную тряпочку, она потянулась, чтобы вернуть ее на положенное место, но в этот момент лицо рыцаря внезапно пошло судорогами, и он резко сел на кровати. От неожиданности девочка выронила примочку, и та снова оказалась на полу.
– Леди Александра, вы неадекватная! – зло выплюнул больной и рухнул навзничь.
Что такое «неадекватная», Саша не знала, но тон сказанного был таков, что ей захотелось расплакаться. Да еще это «леди Александра»! Она же просила!
Тем временем рыцарь застонал, заметался по ложу, мотая головой, вскидывая и вновь роняя на простынь руки и взбрыкивая ногами.
Франц предупреждал, что так и будет, называя неприятным, скрипящим словом «кризис». Именно сейчас должен был окончательно разрешиться вопрос, выздоровеет Эд или навсегда провалится в незримые чертоги космоса. На этот роковой час у хозяина было припасено какое-то особое чудодейственное лекарство, но Саше он его не оставил, сказав, что, когда понадобится, даст сам.
Резко повернувшись в сторону, Эд с размаху ударился лбом о стену, затем прокрутился обратно и с грохотом свалился с кровати – хорошо хоть на расстеленную мягкую шкуру. Это, наконец, вывело Сашу из оцепенения, в которое она впала.
Бросившись к запретной дверце, девочка дернула ее за ручку, но та, как водится, была заперта. Тогда Саша что было сил забарабанила в нее кулачками.
– Франц! – закричала она. – Франц! Открой!
Ответа не было – видно, утомившийся хозяин спал, и сон его был крепок.
Стон Эда, раздавшийся сзади, был столь силен, что на миг заглушил ее собственные вопли.
Всплеснув в отчаянии руками, Саша вернулась к бьющемуся в припадке рыцарю и попыталась унять его конвульсии, обняв руками, но тут же была грубо отброшена, словно некстати подвернувшийся под ногу котенок. Девочка повторила попытку, но дело закончилось лишь новым полетом к стене и разбитым носом, из которого тут же закапала кровь, запачкав дорогой шелк туники.
Поднявшись на четвереньки, Саша затравленно огляделась, и тут взгляд ее упал на лежащий возле изголовья опустевшей кровати кортик в черных ножнах с серебряным орнаментом – тот самый, которым Эд освободил ее от ненавистного рабского ошейника. Недолго думая, девочка прыгнула к нему, схватила оружие и метнулась к дверце, на ходу обнажая клинок.
Вставив лезвие между дверью и косяком, Саша быстро провела им сверху вниз. Вначале-то двигалось легко, но аккурат напротив замочной скважины уперлось во что-то и остановилось. Девочка попробовала надавить сильнее, но препятствие не поддавалось. Тогда она принялась, не ослабляя нажима, водить клинком вперед-назад, словно режа черствую булку, и – о чудо! – дело пошло!
На то, чтобы перепилить засов, у нее ушло около пяти минут. Подгоняемая жуткими стонами Эда за спиной, Саша трудилась без остановки, не обращая внимания ни на усталость, ни на капающую из носа кровь, но казалось, работе ее не будет конца. И когда внезапно лезвие провалилось в пустоту, у девочки даже не осталось сил на то, чтобы обрадоваться. Бросив кортик на пол и распахнув дверцу, она молча шагнула через порог.
Вопреки ее ожиданиям, там оказалась вовсе не третья комната, а винтовая лестница с каменными ступенями. Даже две лестницы: одна вела вверх, другая – вниз. Не зная, куда идти, Саша растерялась.
– Франц! – позвала она снова. – Фра-а-анц!
Хозяин по-прежнему не отзывался.
Саша прислушалась: что наверху, что внизу было одинаково тихо. Несколько секунд она раздумывала, посасывая палец и попеременно переводя взгляд с одной лестницы на другую. Как будто бы на той, что вела на подъем, было чуточку светлее. Возможно, разница эта ей всего лишь померещилась, но времени размышлять об этом у Саши не было, и она со всех ног бросилась наверх.
