Под возмущенные причитания нового пассажира Эдуард стартовал – почти секунда в секунду с Жеромом и не столь уж далеко от Ярослава.
Тут-то все, собственно, и началось.
В атмосферу Жером, идущий впереди едва на корпус, вошел не строго вертикально, а под небольшим углом, опасно сближаясь с Эдуардом и вынуждая того либо тормозить, либо отворачивать, так или иначе теряя драгоценное время. Молодой рыцарь шарахнулся в сторону, затем тут же – в другую, надеясь таким образом обмануть противника и прошмыгнуть мимо него, но тот был начеку и не пропустил, умело перекрыв траекторию движения. При этом, правда, был вынужден ускориться, позволив немного нарастить темп и оппоненту. Впрочем, восстановив позицию, Жером тут же вновь принялся бесстыдно притормаживать. Все повторилось – метания Эдуарда из стороны в сторону, попытка обгона, ускорение Жерома, восстановление status quo. Тут, правда, закончилась атмосфера Таги, и, синхронно заложив вираж – на этот раз маневр Эдуарда ни в чем не уступил таковому Жерома, – противники вырвались на трассу.
До самого огневого рубежа ничего не менялось – далеко впереди Ярослав, сзади, нос в хвост, они двое. Собственно, на стрельбище Эдуард и возлагал все свои надежды, и, как выяснилось, небезосновательно.
Ярослав, то ли заранее уверовал в победу и расслабился, то ли просто был неважнецким стрелком – среди записных караванщиков новой волны снайперы встречаются не столь уж и часто, – но, зайдя на огневой рубеж, он стал ошибаться. Промахнулся раз, промахнулся другой, третьим выстрелом попал, но четвертым тут же вновь промазал… Словом, к моменту, когда на стрельбище вылетели преследователи, у лидера оставались еще две непораженные мишени. На то, чтобы уничтожить первую из них, у Ярослава ушло столько же времени, сколько у Эдуарда на четыре свои.
И вот тут ошибку допустил уже молодой рыцарь. Явственно видя себя на трассе новым лидером гонки, с последним выстрелом он чуть поторопился и промазал. Все бы ничего, но, уверенный в успехе, Эдуард сразу же рванул «седло» с огневого рубежа, а поняв, что произошло, вынужден был разворачиваться и возвращаться. Пока он выделывал все эти кульбиты, Ярослав с горем пополам расправился, наконец, со своей последней мишенью и ушел на трассу.
Раздосадованный, Эдуард допустил еще один промах и, поразив мишень лишь повторным выстрелом, снова бросился в погоню. Застрявший на стрельбище, Жером ничем теперь не мог ему помешать, но и до финиша оставалось уже совсем немного, а преимущество Ярослава было никак не меньше дюжины секунд.
В атмосферу Эдуард уже не просто падал – несся так, словно собирался пробить Таганну насквозь и вырваться с противоположной стороны. Разрыв с лидером сокращался, но медленнее – гораздо медленнее! – чем требовалось для победы. Десять секунд… Девять… Восемь… Семь…
Поняв, что в любом случае уже не успеет, Эдуард натянул поводья, превращая едва контролируемое приземление в большее или меньшее подобие мягкой посадки. На финишную площадку он рухнул, отстав от победителя, всадника Ярослава, на четыре с половиной секунды.
27
Эдуард
Один выстрел, хаос! Всего один точный выстрел – и победа была бы у него в руках! А он ухитрился промахнуться. Да выйди снова на рубеж – он в дюжину из дюжины таких же попадет! Даже не глядя на прицельную шкалу, с одного обзорного экрана! Не отрываясь от чтения какой-нибудь заумной Францевой книжонки! Да вообще с закрытыми глазами!
Лежа навзничь на кровати, закинув ноги, с которых даже не озаботился стянуть сапоги, на деревянную спинку, Эдуард изучал искусные узоры, вытканные под потолком трудолюбивыми пауками, и размышлял о превратностях судьбы и собственной ничтожности. Космос практически выложил бланк контракта ему под нос и впихнул в пальцы стилус, чтобы его подписать, а он все испортил. Один выстрел! Зачем было торопиться? Куда? Ярослав безнадежно застрял на рубеже, Жерома и вовсе можно было уже не брать расчет – знай себе стреляй и лети к финишу! Но нет, смазал, да еще и сам не сразу понял, что смазал – или, скорее, не поверил, задергался, – и получите!
Наверное, не будь за спиной Саши, Изабеллы и Франца, он бы все же финишировал первым. Да, это была бы последняя его посадка, «седло» вместе с каретой, без сомнения, разбились бы в лепешку, но не было бы после финиша ни этого надменного взгляда всадника Ярослава, ни одобряющего похлопывания по плечу всадника Жерома: молодец, мол, почти справился, но и мы тут не вчера первый раз «седло» увидели… Ничего бы не было – ни плохого, ни хорошего, – только бесконечный покой незримых чертогов космоса. Впрочем, хорошего и так нет. Других контрактов на Йаззу нет и не пред видится. Соваться в Протекторат без контракта – в лучшем случае, развернут на первой же заставе, а то и еще чего почище. А значит, они крепко застряли на этой, поглоти ее хаос, Таганне.
Всего один точный выстрел – и все было бы совсем иначе! Один выстрел!
Распахнулась дверь, и в комнату ввалился Франц – Эдуард увидел его краем глаза, но головы поворачивать не стал.
– Я узнал! – сообщил юноша с порога.
– Что узнал? – равнодушно поинтересовался молодой рыцарь.
– Адрес всадника Ярослава – что же еще? Вы же сами мне поручили!
– Я? – переспросил Эдуард. – Да, наверное… – что-то такое после финиша, кажется, он и в самом деле говорил – сейчас уже точно и не припомнишь. – Ну и что, где проживает наш доблестный победитель?
– Мансион Юлия, второй этаж, последняя комната по правой стороне, – скороговоркой выдал книгочей. – Это недалеко, по ту сторону от станции, от посадочной площадки минут пять всего ходу. Вы идете? – спросил он, подходя к кровати и глядя сверху в лицо Эдуарда. – Я бы и сам сходил, но едва ли он станет разговаривать со стюардом…
– Со мной тоже не станет, – буркнул молодой рыцарь, отворачивая голову к стене, – взгляд Франца давил на глаза, словно кузнечный пресс. – Все, что хотел, он уж сказал мне на финише. А еще больше показал лицом. Контракт он не уступит.
– И все же стоит попытаться, – настаивал юноша. – За спрос золота не берут!
– Да провались оно, это золото! – рявкнул Эдуард так, что книгочей отшатнулся. – Ладно, хаос с вами, схожу! – бросил он, спуская ноги на пол и рывком садясь. – Хоть и вижу, что без толку – но чтоб потом никто ничего не говорил!
– А никто ничего и не говорит! – заметил Франц, отступая от кровати.
– Ну и зря! – заявил молодой рыцарь, вставая на ноги и поднимая с пола плащ, невесть каким образом там оказавшийся.
– Хотите, я с вами? – предложил юноша.
– Не нужно, – мотнул головой Эдуард. Довольно с него свидетелей позора. – Ждите меня здесь.
– Мансион Юлия, второй этаж, последняя комната по правой стороне, – напомнил книгочей уже ему в спину.
Не поблагодарив, молодой рыцарь вышел в коридор.
Мансион Юлия оказался точной копией того, где жили они сами. Вообще, если старые постоялые дворы были устроены каждый на свой лад и найти два похожих даже на одной планете было задачей непростой, то построенные после реконкисты мансионы, за редким исключением, словно возводились одним и тем же ленивым зодчим. Материал еще мог как-то варьироваться – где-то оказывался доступнее природный камень, где-то – кирпич или бетон, где-то – дерево, но общий вид оставался неизменным. И ведь не скажешь, что причиной тому – слепое подражание некому образцу Старых Республик: тамошние мансионы отличались один от другого не меньше, чем королевские постоялые дворы, – уж кто-кто, а Эдуард это знал. Провинциальные же сплошь выглядели братьями-близнецами.
