– Смотри! – дернула она Сашу за фалду ливреи.
– Прячемся! – выдохнула юнга.
Девочки шмыгнули за камень, и вовремя: таинственная фигура приближалась.
Миновав затаившихся подруг, она прошествовала к дому бородача, поднялась на крыльцо и тронула дверной молоток.
– Всадник! – прошептала Изабелла. – Видишь плащ?
– Вижу! – отозвалась Саша. – Я же говорила: нужно ждать.
– Думаешь, Жером его убьет? – голос Белки дрогнул.
– Не знаю. Посмотрим.
Тем временем хозяин отворил дверь, впуская гостя внутрь.
– Ну и как мы посмотрим? – язвительно поинтересовалась Изабелла, немного успокаиваясь. – Не видно же ничего.
Саша лишь молча отмахнулась.
Гость покинул дом минут через десять. Что-то сказал через уже почти закрывшуюся за его спиной дверь хозяину – вероятно, прощался, – постоял на крыльце, кутаясь в плащ – тут Саша ему даже немного позавидовала: на улице быстро холодало, – и неспешно пошел к станции, глядя под ноги, – высматривал в темноте тропу. Девочек за камнем он снова не заметил.
– Ну вот, – бросила Изабелла, когда незнакомец скрылся в ночи. – Живехонек.
– Ты как будто рада? – заметила Саша.
– Конечно, а что мне – плакать, что ли?
– Наплачемся еще, не переживай! – буркнула она. – Смотри, мне кажется, или в доме стало темнее?
– Не знаю… – проговорила Белка, посмотрев на окно. – По-моему, так и было…
Прошло еще с полчаса. Бесспорно, свет в доме сделался не таким ярким, а минут через пятнадцать он и вовсе погас.
– Все, – заявила Изабелла. – Он лег спать. Пойдем и мы?
– Куда? – не поняла Саша.
– В мансион, куда же еще? Здесь до утра ловить уже нечего.
– Хочешь – иди! – бросила юнга. – А я остаюсь.
– Зачем? – искренне удивилась ее подруга.
– За шкафом! – огрызнулась Саша Кристининой присказкой.
– Тогда уж – за камнем, – хмыкнула Изабелла. Поднявшись во весь рост, она бросила грустный взгляд в сторону светящейся вдали станции. – Ладно, так и быть, побуду с тобой, – сказала она затем: то ли в самом деле не захотела бросать подругу одну, то ли устрашилась темной дороги.
До утра они просидели, прижавшись друг к другу, – прямо как тогда в Убежище во время побега. Только там впереди у них были радость и свобода, ради которых легко можно было выдержать и холод, и страх, теперь же будущее выглядело довольно безрадостным.
Чем больше Саша думала, тем больше убеждалась, что ее затея со слежкой и в самом деле нелепа. С какой стати бородач станет еще кого-то убивать? Наоборот, он сейчас наверняка затаится, выждет, пока все успокоится. Вот только у них нет времени ждать. Не завтра, так послезавтра Ганс выселит их из комнаты, есть им не на что было уже сегодня… А потом… Если они протянут до этого «потом», ее, наверное, продадут с торгов вместе с каретой – как имущество осужденного за убийство. Судьба Изабеллы также будет незавидна, в душе она наверняка уже жалеет, что сбежала из Убежища. Останься там Саша, тоже была бы сейчас сыта, спала под теплым одеялом… Вот только кто бы тогда выручил из беды Эда с Францем? «Нет! – мотнула головой юнга. – Рано отчаиваться! Еще не сделано все, что возможно!»
Едва забрезжил рассвет, Саша аккуратно высвободилась из оцепеневших объятий подруги и поднялась на ноги.
– Ты куда? – нахмурилась та.
– Ты права, – ежась, проговорила юнга. – Слежка ничего не даст. Сделаем по-другому. Я пойду сейчас к нему и скажу, что мы все знаем. Это заставит его как-то раскрыться. Иначе он так до пришествия хаоса может таиться!
– Он же убьет тебя! – ахнула Изабелла.
– Не убьет, – мотнула головой Саша. – Ты будешь стоять здесь. Я скажу ему, что ты здесь, он посмотрит в окно, увидит тебя и не рискнет причинить мне вред. А если что – сразу беги на станцию. Как можно быстрее! Догнать тебя он не успеет – в крайнем случае, я еще постараюсь его задержать.
– Ты с ума сошла, – пробормотала Изабелла.
– Нет. Даже если со мной что-то случится, это докажет, что Жером – убийца. И Эда с Францем отпустят.
– Ты с ума сошла… – в ужасе повторила подруга.
– Стой так, чтобы тебя было видно из окна, – не слушая ее, велела Саша. – Но при этом отойди как можно дальше от дома, – и, не дожидаясь ответа, она направилась к крыльцу.
Решиться на это было не столь уж сложно, труднее оказалось дойти. Поставленные на землю, подошвы словно тут же прорастали в нее прочными корнями, и вновь поднять ногу было выше всяких сил. Помогало лишь волшебное заклинание, повторяемое девочкой сначала про себя, а после, когда этого уже сделалось недостаточно, – вслух. «Это поможет Эду!» – шаг. «Это поможет Францу!»– шаг. «Это поможет Эду!»… Вот и крыльцо. Взобраться на него – как взойти на эшафот. Но если это поможет Эду… Дверь… Приоткрыта? Тем лучше – не нужно стучать…
Шагнув через порог, Саша вошла в дом.
– Вcсc… – она хотела крикнуть «Всадник Жером!», но из горла вырвался лишь надсадный свист.
В доме было темно, Саша пошарила рукой справа и слева от двери, но не нашла ни фонаря, ни лампы. Тогда, не придумав ничего лучшего, она шагнула к окну и отдернула закрывавшую его штору. Не то чтобы от этого стало намного светлее, но, по крайней мере, теперь можно было хоть что-то рассмотреть внутри.
Первое, что она увидела, был массивный бронзовый подсвечник на столе. Свечи выгорели полностью, оставив после себя лишь застывшие лужицы воска. Второе, что бросилось Саше в глаза, – лестница, ведущая куда-то вверх. Интересно, куда – в доме же нет второго этажа. Может быть, на чердак?
А вот возле лестницы…
Возле лестницы на полу ничком лежал всадник Жером. Голова его уткнулась в каменный угол камина, словно пробив его и утонув внутри. Но нет: это прочный бездушный камень рассек голову всадника, стесав ему едва ли не полчерепа. Вокруг все было в отвратительных бурых и серых брызгах.
Истошный визг Саши наполнил комнату, зазвенел оконным стеклом, вылетел через дверь и разнесся по округе. За окном мелькнула фигурка Изабеллы, опрометью бросившейся к станции.
30
Эдуард
Лязгнули засовы, каждый на свой лад: звонко и даже по-своему весело – первый, коротко, словно бы неуверенно – второй и, наконец, протяжно, нарастающе от совсем тихого, почти неразличимого поскрипывания к едва ли не оглушительному грохоту с набатным ударом в конце – третий. Эдуард поднял голову: тяжелая железная дверь лениво отворилась, и в камеру вступил центурион Фертор.
– А вы у нас, оказывается, счастливчик, сударь! – заявил офицер с порога – как почему-то показалось узнику, с легким оттенком сожаления в голосе.
