Комната оказалась неожиданно просторной с высоким, выше, чем в коридоре, потолком с рельефным орнаментом по периметру. Гладкие бежевые стены были лишены украшений, а вот пол покрывала пусть и простенькая, но самая настоящая мозаика. Мебель состояла из кровати с высокой каменной – Александра специально потрогала пальцем, в самом деле каменной, не имитация! – спинкой, застеленной кремового цвета покрывалом, стола с каменной же столешницей и трех полукруглых кресел, обитых светлой кожей. На полу по обе стороны от окна стояли две изящные вазы, каждая в добрый ярд высотой. Шкафов не имелось, но возле самого входа стоял массивный сундук.
Притворив за собой дверь, Александра пересекла комнату и, подойдя к окну, отдернула легкую полупрозрачную занавеску. Первое, что бросилось ей в глаза, – кованая металлическая решетка, расположенная внутри, перед стеклом. В дополнение к ней снаружи имелись ставни, сейчас раскрытые. Из комнаты к ним тянулись торчащие из стены вороненые рычажки. Само окно, по-видимому, не открывалось.
Видно через него также было немногое: участок булыжной мостовой да фасад дома на противоположной стороне улицы – пятиэтажный, каменный, когда-то, вероятно, снежно-белый, но сейчас серо-желтый, первый этаж глухой, без единого окна, но зато украшенный гладкими полуколоннами какого-то эклектического ордера. На верхних этажах окошки имелись – узкие, много меньше того, через которое смотрела на них девушка, каждое со створкой ставни, частью открытых, частью закрытых.
По улице, одетые примерно так же, как и публика, трапезничающая в зале внизу, бродили немногочисленные прохожие: группами по два-три человека, неспешно, беседуя на ходу. Большинство, если не все, – при разрядниках.
От созерцания их променада Александру отвлек стук в дверь.
– Войдите! – крикнула она, оборачиваясь.
Дверь отворилась, и в комнату впорхнула девушка, вероятно, ее ровесница, тонкая, стройная, с высокой прической из иссиня-черных, в отличие от дам в зале, явно своих собственных волос. И что характерно без разрядника у бедра.
– Добрый вечер, перегрина Алекса, – произнесла она высоким, мелодичным голоском, почти пропела. – Меня зовут Октавия.
– Приятно познакомиться, – кивнула Александра, делая шаг вперед. – Присаживайтесь, – указала она на одно из кресел, сама же опустилась в другое.
– Отец сказал, что я должна рассказать вам про жизнь в Республике, – проговорила Октавия, устроившись в кресле. – Что именно вас интересует, перегрина?
– Все, – улыбнулась она. – Абсолютно все. Скажем, для начала: почему меня все здесь называют перегриной? Что значит это слово?
– Оно означает «иностранка», – ответила дочь управляющего. – Так у нас именуют любого свободного человека, не имеющего гражданства Республики, – за исключением граждан Лукреции, потому что Константин и Лукреция – брат и сестра. Обращаясь к малознакомому человеку, принято называть перед именем его статус, должность или звание – перегрина Алекса, прокуратор Тит, сенатор Антоний, легат Квинт. Если статус собеседника неизвестен, можно использовать универсальное «гражданин», но только не в отношении иностранца. Можно также вообще не называть имени, только статус, но тогда разговор приобретет официальную сухость. Между друзьями, наоборот, принято обращаться по имени. Так же обычно обращаются к младшим. Кстати, вы можете называть меня просто Октавия и на ты.
– Хорошо, – снова улыбнулась виконтесса. – Называй меня Алекса. И можешь тоже на «ты», – Александра рассудила, что друг ей здесь вовсе не помешает.
– Благодарю, – кивнула прической Октавия. – Это честь для меня. Что еще вас…ой, что тебя еще интересует?
Первый ответ породил даже больше вопросов, нежели разрешил, но Алекса решила пока идти по намеченному порядку.
– Когда я вошла в зал, на меня все уставились, словно на диковину. Это из-за моей одежды? Или из-за чего?
– В основном, конечно, из-за одежды. Если бы потребовалось рисовать для учебника картинку «костюм перегрины», лучшей модели было бы не сыскать, – она не сдержала короткого смешка в кулачок. – Прости, но это действительно выглядит крайне забавно. Особенно штаны. У нас их носят только совсем маленькие дети. Ну – и все остальное… В Республике принятая одежда – туника, она продемонстрировала подол собственной рубахи. Их носят все – и мужчины, и женщины. Фасоны, конечно, отличаются, как и вышивка. Вообще-то это нижняя, домашняя одежда, но летом считается допустимым выйти в ней и на улицу. Обычно сверху надеваются плащ или так называемая новая стола, – Октавия показала пальцем на свою безрукавку. – Она может быть длинной, а может – и короткой, как у меня. Если туника с длинными рукавами, стола должна быть с короткими или вовсе без рукавов и, соответственно, наоборот. Мужчины носят короткий прямой плащ или тогу – длинный плащ, который особым образом оборачивают вокруг тела. Цвет тоги свидетельствует о статусе ее хозяина. Белые, голубые, синие и зеленые носят простые граждане, лица, занимающие государственные должности нижнего и среднего звена, – золотые, а сенаторы и высшие магистраты – пурпурные. Перегринам и рабам тоги носить запрещено.
– Рабам? – не сдержала восклицания Александра. – Здесь есть рабы?
– Конечно, – кивнула ее собеседница. – Можно подумать, в Королевстве их нет.
– В Королевстве нет рабства, – покачала головой виконтесса.
– Правда? – удивилась Октавия. – А я была уверена, что там, наоборот, рабы – большая часть населения. Впрочем, общественное устройство Королевства нам только в следующем году будут читать.
– Читать? – не поняла Александра.
– Я учусь в риторской школе на судебного оратора, – в голосе Октавии проскользнула горделивая нотка. – Но подробного курса по Королевству у нас еще не было.
– Понятно, – кивнула виконтесса. – Продолжай, пожалуйста.
– Итак, рабы, раз уж зашла о них речь. Рабами становятся тремя путями: закоренелые преступники по судебному приговору пожизненно, несостоятельные должники на определенный срок, и захваченные в плен враги, но этот способ сейчас почти не используется, потому что Республика не ведет войн. Дети рабов считаются свободными от рождения. Рабы не имеют политических и экономических прав, являясь собственностью хозяина, однако отчуждение их допускается лишь в пользу государства. Собственно, большинство рабов государственные, частным лицам они принадлежат редко. Например, у нас на кухне работают два раба – Косой, собственность сенатора Антония, и Рыжий – государственный. За Рыжего выплачивается жалование в казну. Кстати, имен у рабов не бывает, только клички – Косой, Рыжий, Молчун… Рабам запрещено вступать в брак со свободными людьми, а также носить оружие. Но при этом они не участвуют в Жребии.
– Кстати, об оружии, – проговорила Александра. – Тут все ходят с этими разрядниками, – она продемонстрировала собеседнице недавно приобретенный чехол. – Тут правда настолько опасно?
– Ночью – может быть, – пожала плечами Октавия. – Но ночью приличные люди и так обычно по домам сидят. Днем вполне безопасно. Впрочем, наверное, потому и безопасно, что многие честные граждане вооружены. Я вот, к примеру, разрядник не ношу. Но я редко куда выхожу одна, даже днем.
