Новые знакомые приняли ее тепло, наперебой звали выпить с ними пива, по вкусу совсем непохожего на привычный Александре эль, подначивали, шутили, наперебой хвастались успехами в школе, с любопытством расспрашивали о жизни в Королевстве, с жаром спорили. Вот и сейчас розовощекий блондин Аппий вещал, от избытка чувств размахивая стеклянной кружкой перед самым лицом Александры, лишь чудом ухитряясь не заехать ей в челюсть:
– Неправда твоя, Алекса! Что такое рабство, по сути? Это положение, согласно которому лицо подчинено чужому владычеству вопреки природе, являясь, так сказать, говорящим орудием, вещью, пусть и ограниченной в обороте. Владелец может избавиться от раба, но раб не вправе покинуть своего хозяина. Но возьмем крестьян, составляющих подавляющее большинство населения Королевства. Разве могут они покинуть своего лэндлорда? Разве не обязаны они беспрекословно исполнить его волю?
– Крестьянин – не вещь, – покачала головой Александра. – Его, к примеру, нельзя продать.
– Раба тоже нельзя продать частному лицу, только Республике. А разве король не вправе отобрать планету у опального барона и передать ее во владение другому? Разве не перейдет к новому хозяину вместе с планетой и все ее население?
– Так в том-то и дело, что вместе с планетой! – многозначительно подняла вверх указательный палец девушка. – Крестьянин прикреплен к планете, а не к барону.
– Разница непринципиальная, – отрезал Аппий.
– Кроме того, у любого простолюдина, крестьянина ли, горожанина ли, имеется собственность, – нашла новый аргумент виконтесса. – Если, по-твоему, он сам вещь, как он может владеть другими вещами?
– Юридическая фикция, созданная для облегчения оборота, – отмахнулся студент. – По желанию лэндлорда любое имущество крестьянина может быть им отобрано, разве не так?
– Не так! То есть бывает, конечно, и так, но это уже называется произвол!
– И что, лэндлорд понесет за него ответственность?
– Разумеется, понесет!
– Перед кем, интересно?
– Перед королем!
– И что, часто король разбирает тяжбы лордов и их крестьян об отобранной курице? – насмешливо спросил Аппий.
– Нечасто, наверное, но…
– Вот видишь! Я же говорю: фикция! Или вот взять такой пример: так называемые оруженосцы. Чем не рабы?
– Так, это уже чересчур! – вспыхнула Александра. – Оруженосец поступает на службу добровольно!
– Так тем хуже, по-моему, разве нет?
– Служба оруженосца, как правило, ограничена по сроку!
– Рабство тоже бывает не пожизненным, – парировал студент.
– Служба оруженосцем почетна! За редким исключением, все рыцари Королевства прошли через нее!
– Что ж, значит, вся элита Королевства прошла через рабство. Печально, согласен, но это факт!
– Нет, ты просто не понимаешь, – в отчаянии всплеснула руками Александра. – По-твоем у, вы ходит, что служба в городской страже Республики – тоже рабство! – бросила она.
– А вот это, кстати, вопрос неоднозначный, – посерьезнел Аппий. – Конечно, стражники городской когорты – не рабы в полном смысле этого слова. Так, например, они вправе владеть собственностью, и их командир, вплоть до легата, не имеет на нее никаких прав. Но в целом их положение действительно напоминает рабское. Не случайно потомственно свободные граждане неохотно вербуются в городскую когорту: большинство стражников – вольноотпущенники или дети рабов. Отсюда, кстати, и некоторая напряженность в отношениях между когортой и теми, кого она, по идее, должна защищать. Никогда не знаешь, чего ждать от вольноотпущенника.
– Аппий! – с упреком произнесла, вмешавшись в разговор, Октавия. – Зачем ты так?
– А что такого? – пожал плечами студент. – Все так думают.
– Ладно, космос с ними, с вольноотпущенниками, – поспешила разрядить ситуацию виконтесса. – А вот что касается жизни в Королевстве, тут ты все-таки не прав. Я понимаю, трудно судить заочно… Кстати, никогда не хотелось побывать там? – перевела она разговор ближе к интересующей ее теме.
– Да нет, что я там забыл? – мотнул головой Аппий. – Мне и здесь неплохо.
– А вот я бы не отказался, – вступил в разговор молчавший до сей поры его приятель – длинноносый узколицый Маний. – Интересно ж посмотреть, как другие люди живут! Жаль, что это невозможно.
– Почему невозможно? – невинным тоном спросила Александра. – Ходили же раньше туда-сюда торговые караваны.
– Так то – раньше! – вновь заговорил Аппий.
– А что изменилось с тех пор?
– Самая малость: караваны к варварам больше не ходят.
– Это я и так знаю, – кивнула виконтесса, решительно проигнорировав «варваров». – Вопрос в том, почему не ходят.
– Не выгодно, наверное, – пожал плечами студент. – Или опасно. Это у нас здесь, хвала Владыке, разбойников нет, а по ту сторону, говорят, полно. Да и лорды могут решить, что разграбить беззащитный караван выгоднее, чем взять с него пошлину и пропустить.
– Но Путь, ведущий в Королевство, есть? – настаивала Александра.
– Понятия не имею, – бросил Аппий. – Я на оратора учусь, а не на купца или всадника какого-нибудь.
– У меня есть друг, – вновь заговорил Маний. – Он сын крупного публикана, отец готовит его себе не то в помощь, не то на смену. Если хочешь, – обратился он непосредственно к Александре, – я могу расспросить его. Ну, или привести сюда.
– Нам здесь только торгаша не хватало, – буркнул Аппий, без особой, впрочем, настойчивости.
– Приводи, конечно, – ответила за виконтессу Октавия. – Будет очень интересно познакомиться.
– Хорошо, я постараюсь, – кивнул Маний не Октавии, Александре.
– Да что вы все о ерунде какой-то! – воскликнула студентка, сидящая рядом с Аппием, – накануне Александре ее представляли, но имя, еще странное такое, совершенно вылетело у виконтессы из головы. Про себя за цвет волос Александра назвала ее Златовлаской. – Через четыре дня – Жребий, а вы про варваров, про рабство…
– А что Жребий? – спросил Аппий. – Жребий будет брошен, никуда не денется.
– Вот и чтоб он на тебя пал! – сердито сказала Златовласка.
– А хоть бы и так, – усмехнулся Аппий.
– Он уверен, что Владыка им подавится! – усмехнулась Октавия.
– Или отравится, – вторил ей Маний, – заработает несварение!
– Зря ржете! – бросил Аппий. – Если хотите знать, я вообще не верю, что Дракон пожирает принесенных в жертву.
– Да ну! – фыркнула Златовласка. – И что же он, по-твоему, с ними делает? На спинке катает?
– Что де лает – не знаю, но наверняка не жрет. Сами посудите: если жертвы и правда необходимы ему как пища, то чем он кормится оставшиеся сорок девять недель? – Александра уже знала, что местный год состоит ровно из пятидесяти недель. Сутки, кстати, здесь были почти равны стандартным королевским. – Или, по-вашему, Владыке достаточно одного плотного обеда в год?
