– Бронеколпак опусти! – потребовала Александра.
Пожав плечами, юноша подчинился – с видом человека, принужденного заниматься бессмысленными, никому не нужными вещами.
– Пошли! – велела виконтесса.
Эд вновь подчинился, двинувшись за ней по коридору.
– Это и есть твой товарищ, про которого ты говорила? – спросила Алексу присоединившаяся к процессии Октавия.
– Он самый, – буркнула Александра. – Только что-то он сегодня какой-то… словно пыльным мешком по голове стукнутый.
– И куда ты его ведешь?
– К себе, куда же еще.
– Если он останется здесь ночевать, потребуется отдельная комната, – сказала Октавия. – По закону в одной комнате в мансионе могут останавливаться только члены одной семьи – брат и сестра, муж и жена, родители с детьми и так далее.
– Что ж, считай, что он мой сын, – бросила Александра, недовольная, что ее отвлекают такой ерундой. – Приемный.
– Я серьезно. Закон есть закон. Надо снять еще одну комнат у.
– Еще три юаня? – невесело усмехнулась виконтесса.
– На вторую комнату отец сделает скидку, – пообещала Октавия. – Плюс я только что сэкономила тебе юань, так что не скупись… – с подкупающей своей искренностью улыбкой добавила она.
– Ладно, потом решим, – отмахнулась Александра. – Пока пойдем ко мне.
Войдя в комнату, Эдуард помялся, покосился на стоящую в дверях Октавию и грузно опустился в кресло. Левая рука его легла на подвернувшийся стол, и пальцы тут же принялись выстукивать какой-то бойкий ритм.
– Что с тобой происходит? – насупившись, спросила Александра.
– Ничего, – покачал головой юноша. – Ничего не происходит.
– А что же ты тогда такой… пришибленный, – подобрала подходящее слово она.
Рыцарь не ответил, только пальцами продолжил стучать.
– Да прекрати ты, наконец, барабанить! – рявкнула, окончательно потеряв терпение, виконтесса.
– Не могу, – отозвался Эдуард, затем добавил: – Извини, – все так же, без выражения.
Шагнув к столу, Александра мягко накрыла ладонь юноши своей. Стук прекратился, но лицо Эдуарда перекосилось.
– Отпусти, – попросил он. – Больно. Вот здесь, – он показал свободной рукой на голову. – Очень.
Она убрала ладонь, и пальцы рыцаря вновь, как ни в чем не бывало, принялись за свое.
– Я пойду, возьму у отца ключ от второй комнаты, – проговорила сзади от двери Октавия. – Плату потом занесешь.
– Хорошо, – не оборачиваясь, сказала Александра, силясь загнать назад норовившую скатиться из уголка глаза каплю.
Эдуард равнодушно смотрел куда-то мимо нее.
* * *
Закончив осмотр пациента, медикус Луций, неспешный добрячок с маленькими живыми глазками на круглом, одутловатом лице, тщательно вытер руки накрахмаленным платком и обернулся к Александре.
– Давно он с пограничной заставы? – задал он вопрос.
– Днем прилетел…
– И, говорите, есть сам попросил? Без давления со стороны?
– Да, так и было.
Когда Эдуард внезапно заявил, что голоден, Александра чуть до потолка от радости не подпрыгнула – это было первое желание, высказанное юношей за все время, если не считать просьбы убрать руку и не мешать вволю тарабанить по столу. Ужин принесли в номер. Эдуард съел где-то половину – механически, без заметного аппетита, остальное оставил – и вновь ушел куда-то в себя.
– В уборную сам попросился? – продолжал задавать вопросы лекарь.
– Нет, – покраснела Александра. – Я намекнула. Но сходил сам, пришлось, правда, звать, чтобы вернулся, – добавила она. – Он все может делать, наверное, и в «седле» смог бы сам долететь, если бы не эти его бешеные пальцы, просто…
– …просто не хочет, – закончил за нее лекарь. – Так и есть, перегрина: может, но не хочет. Я сталкивался с такими случаями. Я ведь не случайно спросил про заставу – от них иногда привозят таких пациентов. Скорее всего, со временем он придет в норму. Низшие физиологические потребности уже начали восстанавливаться: голод, жажда, на очереди, вероятно, половое влечение. Кстати, будьте внимательны: осознанное их ограничение на основе принятых морально-этических норм может проявиться с некоторым запозданием, – к собственному удивлению, Александра вновь покраснела. – Со временем вернутся и высшие, – закончил тем временем медикус.
– Когда? – спросила виконтесса.
– Невозможно точно угадать, перегрина. Может быть, через неделю, может быть, через месяц. Течение процесса непредсказуемо, но он будет идти, чуть быстрее или чуть медленнее. Ускорить его могло бы какое-нибудь потрясение, шок, но с равной вероятностью это может и затормозить восстановление. В общем, не делайте резких движений и ждите. Ну и ищите в происшедшем что-то хорошее: по крайней мере, перегрин Эдуард гарантированно избежит в этом году Жребия.
– Почему? – на автомате поинтересовалась Александра.
– Предназначенные Владыке жертвы должны быть здоровы как физически, так и душевно, – объяснил лекарь. – Накануне процедуры мы всегда подаем в Сенат списки пациентов, не отвечающих этому критерию. Перегрин Эдуард, безусловно, будет в них включен.
– Вы дадите еще какие-нибудь рекомендации, медикус? – спросила она.
– Я выписал микстуру, – лекарь протянул ей рецепт. – Но многого от нее не ждите, она общевосстановительного свойства. Пусть принимает три раза в день после еды. Ну, на этом позвольте откланяться, – проговорил он, поднимаясь с края кровати, на котором до этого сидел. С вас полтора юаня. Сдачи нет, так что, если возможно, наберите серебром.
Расплатившись с лекарем и проводив его до дверей, Александра вернулась к кровати. Эдуард лежал поверх покрывала, отвернувшись лицом к стене, так ему, вероятно, было удобно барабанить по ней пальцами. Виконтесса склонилась, чтобы заглянуть юноше в глаза, те были открыты, но по-прежнему пусты.
– Хочешь, я посижу с тобой? – сглотнув застрявший в горле ком, спросила она.
Эдуард не ответил.
39
Александра
Утром, спускаясь по лестнице, она на полдороги столкнулась с Октавией.
– Как он? – участливо поинтересовалась студентка.
– По-прежнему, – неловко пряча от подруги покрасневшие глаза, проговорила чуть в сторону Александра. – Вот, завтрак попросил.
– В зал не ходи сейчас, – неожиданно сказала Октавия.
– Это еще почему?
– Там сейчас вкушают яства ликтор Публий с легатом Квинтом.
– И что с того, пусть себе вкушают. – нахмурилась виконтесса.
– Ну… – подруга замялась. – Ликтор Публий – вольноотпущенник, бывший раб претора Юлия, а теперь его ближайший помощник, – принялась объяснять она. – У него заведено каждый день завтракать, обедать и ужинать в разных местах в городе. Иногда в компании с кем-то из магистратов, иногда в одиночестве. Сегодня вот завалился к нам с легатом городской когорты.
