– И с отцом переговори! – принялся развивать наступление Маний.
– Хочешь, чтобы он меня сразу пинками из семейного дела выгнал? – хмыкнул сын публикана. – Нет, с ним даже и не заикнусь ни о чем подобном – себе дороже.
– Но сам подумай!
– Сказал же: подумаю!
– Вот и отлично! Еще по пиву?
– Легко!
40
Александра
– Вы позволите присесть за ваш стол, перегрина?
Александра обернулась: возле нее стоял седовласый старик в когда-то, возможно, изысканном, но теперь сильно заношенном плаще. В руке он держал длинную белую трость, глаза его закрывала черная повязка. Кажется, она уже видела его здесь краем глаза вчера или позавчера.
Виконтесса мельком оглядела зал: свободных столов в нем имелось более чем достаточно: шумная компания студентов, отобедав, отправилась на занятия, прочих же посетителей, как всегда, было немного.
– Разумеется, – ответила она, тем не менее, – прошу вас.
– Разрешите представиться, перегрина, – проговорил старик, пристроившись на скамье. Двигался он так уверенно, словно повязка ему нисколько не мешала. – Меня зовут Цейоний. Маэстро Цейоний – к вашим услугам.
Имя это Александра где-то уже слышала.
– А, – вспомнила она. – Вы тот самый бывший художник, который оказался на улице во время пролета Дракона и ослеп?
– Ну почему же бывший, перегрина, – в голосе старика ей послышалась обида. – Я как был, так и остаюсь художником. Все остальное, если не придираться к деталям, верно.
– О, простите, маэстро Цейоний, я нисколько не желала вас оскорбить, – заверила Александра. – Мое имя Алекса, – запоздало представилась она.
– Я знаю, – кивнул старик. Раб-официант как раз поставил перед ним кружку с пивом, и слепец тут же взял ее, ни на дюйм не промахнувшись пальцами мимо ручки, и отпил большой глоток. У меня отличный слух, перегрина Алекса, а ваши друзья не раз называли вас по имени. Я также слышал, что вас интересуют звездные Пути?
– Ну, как интересуют…
– Особенно те, что ведут в Королевство варваров, – многозначительно продолжил старик.
– Увы, никто здесь о них ничего не знает, – развела руками Александра.
– Верно, – кивнул слепец. – И я тоже не знаю. Но я был знаком с человеком, который, без сомнения, знал.
– Вот как? – подобралась виконтесса. – И кто же это?
– Я расскажу вам, – старик вновь поднял кружку и принялся мелкими глотками поглощать пенную янтарную жидкость. Александра терпеливо ожидала. – Расскажу, – повторил слепец, наконец, – но при одном условии.
– Условии? И каком же?
– Вы позволите мне нарисовать ваш портрет.
– Портрет? – не смогла сдержать удив лени я виконтесса. – Нарисовать? Вам?
– Именно, – кивнул старик. – С тех пор как Владыка навеки закрыл мои глаза, писать красками, как прежде, я уже не могу, но с карандашом по-прежнему управляюсь. Итак, вы согласны? Полчаса вашего времени в обмен на интересующую вас информацию? Сегодня вечером в моей мастерской?
– Согласна, – не раздумывая сказала девушка.
– В таком случае жду вас у себя сегодня в шесть часов. Адрес здесь, – запустив руку под плащ, старик извлек оттуда маленькую прямоугольную карточку с каким-то текстом и протянул ее Александре. – Если заблудитесь, спросите любого стражника или просто прохожего, где находится мастерская маэстро Цейония, вам каждый укажет. Итак, жду вас в шесть, перегрина Алекса. Постарайтесь не опаздывать. До скорой встречи!
С этими словами старик встал, бросил на стол мелкую монету и направился к выходу. Тростью он почти не пользовался, так что со спины и не поверишь, что перед тобой незрячий! Полдюжины секунд – и двери за ним закрылись, оставив Александру размышлять над происшедшем в одиночестве.
* * *
Вопреки предупреждению маэстро, к назначенному времени Александра едва не опоздала. Вышла позже, чем собиралась, дожидаясь возвращения из школы Октавии, попечению которой, после долгих сомнений, решилась наконец поручить Эдуарда. Кто знает, сколько продлится ее отсутствие и что за это время может понадобиться несчастному юноше?!
А потом, на улице, она и вовсе заплутала. В отличие от искусно размеченных орбитальных и атмосферных трасс, городская планировка оказалась путаной и хаотичной. Дома имели номера, но нередко их оказывалось больше одного за раз, да и шли они не подряд, вразнобой. Улица могла начинаться под одним названием, продолжаться под другим, а заканчиваться вновь под прежним. Были улицы вовсе без табличек с названиями, а на перекрестке таких табличек могло оказаться от двух до пяти, пойди разберись, какая к чему относится.
Встреченные же по пути прохожие слыхом не слыхивали ни о мастерской маэстро Цейония, ни о самом слепом художнике. И только лишь стражник, дежуривший на одном из углов, наконец, указал Александре нужный переулок.
Искомый дом, кроме номера на фасаде, ничем не выделялся из ряда себе подобных: серый, пятиэтажный, с облупившейся краской и безыскусным декором. На третий этаж, на котором, согласно адресу на карточке, располагалась мастерская, вела отдельная лестница с покосившимися перилами. Поднявшись по ней, Александра попала в длинный коридор с глухой правой стеной и рядом дверей по левой. Отсчитав третью дверь от входа – никаких отличительных черт та не имела, – виконтесса постучалась и, услышав приглушенное «Входите!», зашла внутрь.
Комната, в которую она попала, была почти что полностью лишена мебели, если не считать пары стоящих в углу мольбертов, зато все ее стены были увешаны картинами. Александра присмотрелась: маэстро Цейония, если, конечно, это он был автором представленных здесь шедевров, никак нельзя было причислить к представителям реалистической школы живописи. На его полотнах смешалось все: реки, скалы, дома и машины смотрелись живыми существами, в то время как люди и животные, наоборот, больше напоминали бездушные камни или механизмы. При всем при этом картины, без сомнения, были талантливы, они притягивали взор, завораживали, хотелось смотреть на них, не отрываясь.
– Вы пунктуальны, перегрина Алекса!
С сожалением отведя глаза от очередного полотна на стене, она оглянулась на голос: маэстро Цейоний стоял в дверях, ведущих в следующую комнату.
– Я старалась, – произнесла виконтесса. – Это ваши картины?
– А чьи же еще? – развел руками старик. – трости в них не было. – Правда, все они написаны уже давно… Вы готовы?
– Да, маэстро Цейоний.
– Что ж, отлично… – старик подошел к одном у из мольбертов, развернул его к себе, закрепил лист бумаги, затем приблизился к Александре. – Вы позволите, перегрина? – его руки коснулись ее лица.
От неожиданности виконтесса дернулась, но тут же заставила себя замереть. Пальцы старика были теплыми и очень подвижными. Они тщательно ощупали ее лоб, волосы, спустились к бровям, провели по носу, ушам, губам… Когда от шеи они соскользнули на грудь, Александра хотела уже было возмутиться бесцеремонностью художника, но слепец как раз завершил свои бесстыдные манипуляции.
