(Рубио): «Здесь, с нами, что-то… кто-то есть. Но отголосок ума необычен. В прошлом, я считывал недавно скончавшихся и видел эхо того, кем они были — как в случае со стрелком. Этот такой же, но ум все еще жив, почти как если бы его мысли были пойманы между жизнью и смертью».
(Гарро): «Тогда разыщем его. За мной».
Но Рубио протянул руку и остановил Гарро до того, как тот успел войти в руины.
(Рубио): «И, когда мы найдем его, что ты скажешь этой измученной душе? Император защищает?»
(Гарро): «Брат, если у тебя есть, что сказать мне, то я готов это выслушать».
Рука псайкера упала, но он выдержал твердый взгляд бывшего легионера Гвардии Смерти.
(Рубио): «Варрен был прав. Аркуди и выжившие — не наша забота. Мы должны сконцентрироваться исключительно на нашей миссии. Я усвоил этот жестокий урок, когда ты завербовал меня на Калте».
(Гарро): «Приказы здесь отдаю я. Лорд Малкадор избрал меня своим главным исполнителем».
(Рубио): «Да, это так. Но я уже не в первый раз слышу, как ты говоришь эти слова, Гарро: Император защищает. В них больше смысла, чем ты признаешь, и эти символы аквилы — они тоже больше, чем просто побрякушки».
Гарро не сказал ничего, внимательно разглядывая младшего Астартес. Зондировал ли Рубио его поверхностные мысли в параллель со своей речью? Как он отреагирует, если узнает, что Натаниэль Гарро, Герой Эйзенштейна, избранник Сигиллита, запятнан верой в божество? Псайкер ответил на вопрос.
(Рубио): «Гарро, меня слабо волнует, что ты можешь скрывать. Каждого из нас терзают свои демоны, у каждого — свои секреты. Но убедись, что не позволяешь своим собственным планам вступать в противоречие с присягой, которую мы принесли Малкадору».
(Гарро): «Этого никогда не произойдет».
(Рубио): «Вот именно. Теперь показывай дорогу».
(Цербер): «Предатели. Они вернулись. Идите, найдите меня, о, и вы сразитесь со мной!»
Гарро первым вошел в обвалившуюся базилику, держа перед собой свой силовой меч Вольнолюбец. Его прищуренные глаза шарили по теням среди разрушенной каменной кладки. Здесь и там бездонные черные провалы уходили вниз в пространства под массивным зданием, туда, где подуровни обрушились один на другой. Тщательно выбирая места, куда ставить ноги, воин бросил взгляд вниз, на электромагнитное устройство, свисавшее с его пояса, и нахмурился.
(Гарро): «Ауспик дает путаные показания. Металл в руинах сбивает сенсоры. Рубио, у тебя что-нибудь есть?»
(Рубио): «В этом месте есть призраки. Радуйся, что ты их не слышишь».
(Гарро): «Что они говорят?»
(Рубио): «Что говорят все призраки? Они хотят отмщения».
Какое-то время Гарро изучал другого воина. Он не был уверен, говорит ли псайкер правду или поддразнивает его. Он решил не педалировать вопрос. Отворачиваясь, он заметил среди сломанных балок и потрескавшихся опор силуэт явно человеческих очертаний. Гарро узнал знакомые формы боевых доспехов модели Максимус. Он поднял меч и шагнул вперед.
(Гарро): «Ты, поднимись и встань перед нами!»
(Рубио): «Если бы он это сделал, Гарро, это был бы кошмар. Душа покинула его. Он уже давно мертв».
Боевой капитан понял, что псайкер прав. Теперь он был ближе и мог видеть, что то, что казалось склоненной головой, на самом деле было неровным обрубком шеи. Он отвел взгляд, на лице появилось отвращение. Это было не то состояние, в котором Астартес должен остаться в памяти других.
Пока Рубио осматривался, копаясь в заваленных мрачных углах зала, Гарро исследовал поврежденную броню. Он увидел отметки от выстрелов и предательские зарубки, оставленные острием силового клинка.
(Гарро): «Символика. Под пылью видны цвета и эмблема. Этот воин был капитаном Шестнадцатого Легиона».
(Рубио): «Шестнадцатый. Легион Хоруса…»
Слова Рубио внезапно заглушил отвратительный кошмар в плаще, выскочивший из-под хлама у его ног. Не дав и мгновения, чтобы отреагировать, на него обрушился рычащий цепной клинок. Он подставил под него наруч, и керамит встретился с вольфрамом в фонтане искр. Перед глазами Рубио мелькнуло хмурое яростное лицо, и дикая атака возобновилась. На его голову обрушилось навершие рукояти цепного меча, дробя кость и разбивая псионический кристалл. Он пошатнулся и попытался восстановить равновесие, но атака была сумасшедшей по своему натиску. Он смутно сознавал, что Гарро спешит на помощь, но его противник захохотал и выхватил из лохмотьев своего плаща какой-то предмет.
(Гарро): «Крак-граната!»
(Цербер): «Может скоро достаться вам, предательские ублюдки!»
Воин в плаще сбил Рубио с ног и, развернувшись к ним спиной, помчался к обрушенному входу. Одним плавным движением Гарро подхватил гранату с того места, где она упала, и изо всех своих сил забросил ее в черные глубины ближайшей воронки.
(Гарро): «Беги, чтоб тебя!»
И наконец, после месяцев медленного обветшания, базилика была разрушена окончательно. Последний выброс черной пыли, всколыхнув воздух, опал в бездну, с грохотом разверзшуюся под ней. Земля поглотила руины, утащив их во тьму.
(Варрен): «Трон и кровь! Гарро, Рубио, слышите меня?»
В бусине вокса в ухе Варрена звучал лишь треск статики. Когда гигантское облако пыли окутало лагерь выживших, который он караулил, он перевел взгляд на болтер в своей руке.
(Варрен): «Эй, вы! Все пригнитесь! Закройте лица и не двигайтесь».
(Аркуди): «Мы их предупреждали. Зверь идет!»
(Варрен): «Замолчи, старик! Оставайся внизу!»
(Аркуди): «Слышишь? Смотри вон туда, в облако пыли».
(Варрен): «Я сказал — замолчи!»
Помрачневший Варрен поднял свой болтер к плечу и прицелился в хмарь, выискивая любое случайное движение, которое могло бы послужить мишенью. Все прочее было забыто, беспокойство за судьбу боевых братьев ушло, и всем, чего он искал сейчас, был враг, который, как он знал, приближался.
(Цербер): «Единственная цена за предательство — сталь, и вы заплатите за то, что отринули Императора!»
Нечто пришло в движение — силуэт, похожий на скачущего волка или хищную птицу, встающую на крыло. Варрен заметил тусклый блеск поднятого цепного меча и открыл огонь. Астартес увидел подбегавшего врага.
(Аркуди): «Зверь!»
(Цербер): «Ты — покойник! Вы все — покойники!»
(Варрен): «Стой! Ты не можешь сражаться…»
(Цербер): «Именем Императора, я уничтожу вас!»
В тренировочных ямах Легиона Пожирателей Миров Варрен сражался с воинами всех категорий — от здравых умом и телом до доведенных до грани безумия лоботомирующими вставкам и нервным имплантам. И все же он был ошеломлен чистой, незамутненной злобой, с которой напал этот новый враг.
