На произвольной я ехал просто на автопилоте, Тане приходилось работать за двоих. Помню, что, заходя на последнюю поддержку, я подумал, что не подниму ее. Руки опускались, сил не было. Я пустой. В голове только – откатаем как откатаем. Но при этом я выходил на старт и чувствовал, что он в зале, что он рядом, следит и поддерживает нас. На сальхове чуть не упал – практически вниз головой летел, но удержался и каким-то невероятным образом выехал. Я точно знаю, что мне помог отец.
Мы выиграли тогда у немцев, заняли первое место. На подиуме никакой радости – всего пара дней прошла с момента смерти отца. Помню, меня спросили на пресс-конференции, посвящаю ли я свою победу отцу. «Нет, ему я посвящу другую», – ответил я.
Как-то отец мне отдал иконку своего покровителя Леонида, ему кто-то подарил, и она стояла у меня дома. Я еще, помню, спрашивал, зачем он мне своего святого-то дарит. Он ответил, что его святой будет за мной присматривать. И вот на все выступления я стал брать иконку с собой, клал в олимпийку, в которой раскатывался. Сожму иконку, если волнуюсь, и всегда приходило это ощущение – он сидит и смотрит, я даже знал примерно место, где именно. Это всегда успокаивало. Даже с улыбкой начал встречать это чувство.
После чемпионата сразу полетели в Пермь на похороны. Собрались его друзья, наша семья. Проводили. Но отец навсегда остался рядом со мной. Мне за многое надо сказать ему спасибо. Я не успел поблагодарить его за постоянную поддержку, за любовь, за то, что он вообще воспитал меня спортсменом и бойцом. Не было человека, который бы понимал меня больше, чем он. И я всегда буду ему благодарен. Сегодня, когда у меня самого есть дочь, я буду стараться и учиться у своего отца той поддержке и той вере в своего ребенка, даже в самые непростые периоды, которые дарил мне он.
Глава 16
Art on Ice в Швейцарии хотели было пропустить, но решили с Таней все-таки лететь. Работа отключала меня, помогала собраться, не расклеиваться, концентрировала на других вещах.
В Швейцарии мы выступали под 2Cellos («Benedictus») и Леону Льюис («Better in Time»). Композиция «Benedictus» мне поначалу категорически не нравилась. Я говорил, что она годится только для того, чтобы усыпить аудиторию. Однажды она фоном играла на тренировке, мы готовились как раз к чемпионату Европы и катали кусок произвольной программы, и неосознанно подстроились под «Бенедиктус». Подъехали к тренеру. Нина Михайловна смотрела на нас, как зачарованная: «Вам вообще не надо ставить номер на шоу, он у вас уже есть!» Мы решили, что как раз накатаем еще чуть сырую нашу произвольную во время шоу.
С номером под Льюис тоже связана история. Мы искали оригинальные элементы для постановки шоу-программ, и в этом нам помогла наша болельщица из Перми. Она прислала видеонарезку с красивыми элементами других пар прошлых лет, и мы с Таней увидели интересную поддержку. Доработали ее, и так у нас появился наш главный трюк в этой программе.
После тура вся труппа переезжала в Хельсинки, потом в Стокгольм. И буквально за день до этого, когда формировались номера, нас спросили – сможем ли мы там откатать программу под другую песню Льюис, «Bleeding Love». Мы тогда решили, что все переложим.
У нас был чартер: много декораций, людей, свет. Мы должны были прилететь, успеть порепетировать, плюс саунд-чек и шоу вечером. Приехали в аэропорт, садимся в автобус, и тут нам говорят, что самолет не допускают к взлету – перевес из-за декораций. Стали думать, от чего можно отказаться, убирать одно, второе, третье… Мы уставшие, все затягивается, музыканты с инструментами, фигуристы на полу спят. Пока загрузились, пока долетели…
И вот два часа до шоу, а мы только приземлились, и началась разгрузка. Куча техники, тросов, декораций. Мы снова ждем. Как репетировать-то?
Это надо было видеть. Гимнасты расстелили коврики и растягиваются, фигуристы прыгают – разминаются, мы с Таней в наушниках раскладываем новую программу – нам катать номер вот уже, а мы только услышали музыку. Так и сделали номер – на полу в аэропорту.
Надо признать, что нас всех это только объединило. Уже после шоу, которое собиралось чуть ли не на глазах у изумленной публики, организатор благодарил всех, говорил, что мы сделали что-то невероятное. Надо было его видеть перед началом – белый как снег, руки трясутся, не дай бог что случится. И его можно было понять.
Для нас с Таней это был интересный опыт, хотя и стрессовый. Такое у нас было впервые – готовить номер в аэропорту на полу. С другой стороны, на шоу мы отполировали нашу программу к чемпионату мира и приехали туда в хорошей форме, как никогда.
В тот год чемпионат был в Лондоне, который в Канаде, а не Британии. Мы с Таней всегда катали последними, даже когда в 12-м году занимали 8-е место и не попали в сильнейшую разминку, все равно катали последними в предпоследней разминке. Последними катались и в 2013-м на чемпионате мира. После короткой программы мы были лидерами, но, катая произвольную, я не знал, сколько баллов у немцев. Мы были безупречны и, заходя на выброс в конце программы, отгоняли мысли, что все хорошо. Главное – не перестараться. Таня сделала очень хорошо выезд. Мне надо было догонять ее. Это вообще у парников самое нелюбимое, когда делают большие выбросы. В погоне за Таней я сделал детскую ошибку – споткнулся о зубец. Я так расстроился: напортачил. Нам вычли 1 балл за падение.
Мне показалось, что все было так близко, мы можем быть чемпионами мира, а тут падение и лишение чемпионства из-за такой ерунды. В голове только одна мысль крутится, как когда-то на Олимпиаде: «Неудачник». И вот я стою и повторяю Тане: «Я упал, я упал», а она прыгает и кричит мне в ответ, что мы чемпионы, зная в отличие от меня результат немцев.
Мы сидели в kiss and cry на диванчиках. 149 баллов – жаль, что не красивое число 150, – но смогли сделать мировой рекорд.
Мы обыграли немцев с огромным преимуществом. И опять у меня было ощущение, что отец был там, где-то среди зрителей. Самое интересное, что я перестал его чувствовать перед Олимпиадой. Будто, как когда-то в детстве с велосипедом, он отпустил меня – теперь, сынок, ты сам…
Это был наш золотой сезон. Мы как пара везде стали первыми, будто ни с кем не соревновались. Ушли в огромный отрыв. Про нас заговорили. Русские выиграли чемпионат мира спустя 8 лет. Помню, нам подарили «Макбук» за это – даже забавно. На следующий год хоккеисты, провалившись на Олимпиаде, выиграли чемпионат мира и получили за это «Мерседесы». Ну ладно хоть так. Другим видам спорта и ноутбуков не достается.
После чемпионата мы поехали на World Team Trophy в Японию на командный чемпионат. Выиграли там свою категорию парников, но команда заняла 4-е место. И все равно сезон мы завершили на мажорной ноте.
Мы с Таней стали очень востребованными. Олимпиаду в Сочи раскручивали, и нас стали узнавать. Было очень заметно, насколько стали по-другому к нам относиться. Мы стали лидерами сборной, и нам нужно было только оставаться в хорошей форме и готовиться к олимпийскому сезону. А для него еще нужно было подобрать правильную программу – яркую и выигрышную, сильную и полностью отражающую нас. И у меня уже были свои мысли на этот счет. Я знал, что должно быть и с чем мы победим.
