Книга 5
Олимпиада
Глава 1
Несмотря на то, что мы с Таней уже были вместе, мы продолжали жить в разных номерах, не мешая друг другу настраиваться и встречаясь только на тренировках. К Тане в номер я приходил, только если надо было сделать макияж перед выходом на лед. После этого в автобусе мы уже вместе ехали на арену и там разминались. Мы даже не разговаривали особо перед стартами, ведь у каждого из нас был свой ритуал подготовки к выходу на лед. Мы всегда находили закутки для себя: Стас оставался секундантом Татьяны, а Нина Михайловна – моим. Помню, все спрашивали, почему Мозер всегда с пончо, зачем оно. Спортсмены – люди суеверные, и это пончо было для нас счастливым, причем заметил это мой отец. Мы как-то один раз плохо откатали, и папа сказал Нине Михайловне: «Почему вы не брали пончо?» И это стало бзиком – пончо всегда должно быть. Помню, у Исинбаевой был знаменитый плед, в котором она сидела и ждала своей очереди, у меня таким одеялом было пончо Нины Михайловны. Я всегда накрывался им с головой или просто на себя накидывал, чтобы сохранить тепло. Я мог даже иногда уснуть в нем в промежутке между разминкой и выступлением – уходил в астрал. Иногда мне нужно было говорить, Мозер слушала. Мог начать рассказывать истории. Это то, что я не мог делать с Васильевым. Он говорил, что надо молчать, разговоры – просто трата сил, но я думаю, что перед смертью не надышишься, какой уже смысл экономить силы. Мне помогало общение. Иногда бывает, я приходил на обед к ребятам, подсаживался и разговаривал, это отвлекало от предстоящего сражения. Иногда, наоборот, гулял один. Я старался спать после тренировки, если было возможно, шел в душ или в ванну, мог в сауну сходить, чтобы расслабить зажатые мышцы. Даже на чемпионате мира перед произвольной, когда у нас был выходной, мы вечер провели в сауне с Таней – и выиграли.
Ритуалы неукоснительно соблюдались. В день соревнований я вставал за час до выхода на автобус, шел в душ, потом я гулял один, чтобы привести мысли в порядок. Все равно ты проигрываешь в голове программу, пытаешься вспомнить, что тебе говорили тренеры, какие элементы во время предстарта были не очень, какие ошибки. От этого надо избавляться, чтобы не перегореть. И обычная прогулка, даже по парковке, позволяет отвлечься. Сидя в номере, ты раз за разом будешь возвращаться к мыслям о предстоящем катании.
У нас было много традиций. Еще одна – на нее тоже указал папа, мы не обращали внимания на такие вещи: после того, как нас вызывали на лед, я всегда протирал лезвие руками, счищал то, что может прилипнуть, пока ты находишься за льдом, а Таня всегда поправляла прическу.
Я не просто так об этом говорю, у каждого из спортсменов есть свои ритуалы, и именно в олимпийский сезон стало понятно, насколько пристально за нами следят…
Между тем началось лето. Чтобы не устать, мы решили отказаться от многочисленных шоу, концентрируясь на главном соревновании сезона.
В любимую нами Японию мы все-таки выехали. В тот год туда приехал Art on Ice. Мы выступали под известного в Японии исполнителя и снова встретились с Кэтрин Дженкинс, нам было очень приятно с ней пересечься, да еще и в обожаемой Японии, но все мысли были об олимпийском сезоне, о программе. Я хотел только одного – поставить номер на рок-оперу «Иисус Христос – суперзвезда».
Приехали к Морозову в Америку, я первым делом заявил Мозер: «Вы мне обещали на эту тему поговорить! Это моя мечта, я хотел сделать именно то, что мне так нравится». Нина Михайловна не согласна: «Олимпиада в России, надо ставить что-то свое, родное, понятное публике, а не американскую рок-оперу». Я смотрю на Колю, и тот меня вдруг поддержал. Он начал объяснять Нине Михайловне, что это может быть выигрышной программой – все приедут с русской классикой, и то, что мы привлечем к себе внимание – это хорошо. Оказалось, что Николай уже как-то хотел ставить этот номер одной израильской танцевальной паре Галит Чайт – Сергей Сахновски, но у них что-то случилось, и они закончили свою карьеру. У Коли была идея, как поставить, и музыка – дисков 15 разных исполнений, разных оркестров.
Одно я знал точно – мы не будем идти по стопам Авербуха с Лобачевой, у которых в свое время была очень странно скомпанована музыка. В моей голове я уже точно знал, как надо: Иисус и Магдалена, все очень понятно по музыке, без лишнего нагромождения.
Я начал пересматривать все постановки: в театре Моссовета, бродвейские, фильм. Я списал с Теда Нили свою позу вначале, когда Таня за мной прячется. Мы продумали все. Но что делать с костюмами? Я же не могу выйти просто в белой длинной рубахе с разрезами, мне надо кататься, прыгать. Предложил отдать дань времени, когда вышел этот мюзикл и сделать хиповые костюмы, вернуть людям эти ощущения свободы, протеста против войны, любви, прощения.
Признаюсь: мой костюм стоил примерно 75 долларов, – один из самых дешевых, наверно, за всю историю моих выступлений. Мы с Таней ездили по моллам, покупая одежду себе, родственникам и друзьям и тут я увидела в одном из стоков футболки Armani очень большого размера. Чуть ли не XXXL. При этом отличного качества и из хорошей ткани. Я решил взять их и показать Лене, вдруг она сможет скроить из этого робу. Пара таких футболок обошлась мне в 45 долларов. Лена сказала, что ткань подойдет. Из одной футболки сделала рукава, обрезала криво подол и ворот, поддула краской, чтобы сделать как бы грязными некоторые места – все-таки наш герой ходит по пустыне.
Нужно делать брюки. Стали искать среди тканей, которые используются в фигурном катании и которые хорошо тянутся. Одни сшила – они прозрачные, сделали второй слой – елозят. Штанов нет…
Нашли уже после американского сбора. Мы опять поехали в Италию и там решили доехать до Вероны – отдохнуть. Я зашел в Zara и вдруг увидел штаны. То, что надо! Желтые, хиповые, узкие и при этом тянутся. Лена где-то расшила швы, что-то с ними сделала, должна была еще состарить, чтобы они не были столь яркими, но это было уже в последний момент перед началом сезона. На голову я надевал Танину плетенку.
Чтобы сшить платье для Тани, мы перебрали картины и фото всех Магдален по запросу в Google’е, и нам понравилось одно белое платье со шнуровкой, как туника. Ей быстро сшили костюм, но у Тани не лежала к нему душа. Она хотела желтое платье, как в бродвейском мюзикле, но оно не подходило кроем. Таня выступала в белом платье весь сезон и только на Олимпиаду вышла в желтом после того, как мы неудачно откатались на Европе и мире. У нас тогда началась паника, надо что-то делать, думали уже о смене программы, что не одобряла Мозер, и в какой-то момент Таня проявила женскую мудрость, предложив поменять белое платье на желтое. Это стало будто психологической разгрузкой.
Мы начали ставить первой произвольную программу. Я буквально летал на крыльях, готов был кататься по 12 часов в день, постоянно что-то придумывал. Таня в шоке, но тоже не отстает. Основная драматургическая нагрузка в этом номере ложилась на меня, Таня могла сделать акцент на технические элементы. Нина Михайловна же на каждой тренировке стояла чернее тучи, сомневаясь в моем выборе. Решили, что если не пойдет – поменяем музыку.
