Не хватило, немцы на первом месте.
Конечно, причина была не в том, что нам не дали исполнить наш ритуал, и это прямая связь с нашим выступлением. Дело в том, что у спортсменов всегда все зыбко. По большому счету ты не знаешь – получится или нет, и прессинг, даже такой, может где-то тебя просто психологически поколебать.
Я разозлился! Мы поняли, что нас хотят выбить из нашего идеального привычного мира. Для Тани это был удар. Я решаю, что мы не должны показывать нашего разочарования. Мы идем на награждение, а это всегда происходит под музыку, под которую ты катался, и вместо «Суперстар» пустили вальс – так он всем нравился. И мы с Таней начинаем вальсировать к подиуму, с улыбкой – ведь когда ты улыбаешься, у победителя теряется вкус победы, когда ты плачешь, победителю вдвойне приятно.
И МЫ С ТАНЕЙ НАЧИНАЕМ ВАЛЬСИРОВАТЬ К ПОДИУМУ, С УЛЫБКОЙ – ВЕДЬ КОГДА ТЫ УЛЫБАЕШЬСЯ, У ПОБЕДИТЕЛЯ ТЕРЯЕТСЯ ВКУС ПОБЕДЫ, КОГДА ТЫ ПЛАЧЕШЬ, ПОБЕДИТЕЛЮ ВДВОЙНЕ ПРИЯТНО.
Мы вальсируем, полностью выключен свет, только на нас направлен луч, и вдруг я заблудился в вальсе, где какая сторона. Слышу вздох всего зала – я наехал на красную дорожку, запнулся, упал, успев только перебросить Таню. Слава богу, ничего не повредили, но снова попали во все смешные подборки. Неловко получилось, при этом все ржут, а немцы стоят с кислыми лицами – мы украли у них внимание, украли победу, потому что зал аплодирует нам, говорят и пишут только о нас.
Мы вернулись домой, нас освободили от чемпионата России, и мы с головой ушли в подготовку к Европе. Сначала готовились в Сочи, чтобы потом нас ничего не могло там сбить, а после того как Олимпийские объекты закрылись на карантин перед Олимпиадой, уехали в Краснодар. Встал вопрос – что делать с произвольной? Посовещались и решили ничего не менять – падение Тани все-таки было случайным. Акклиматизация, много длинных перелетов. Просто осечка.
Глава 4
Чемпионат Европы проходил в Будапеште. Мы начали отслеживать, что и как делают немцы, где вставляют нам палки в колеса, какие привычки у них самих. Специально ушли с разминки первыми – вроде как мы настолько уверены в себе, что нам даже не надо докатывать, нам все равно. И немцы как раз в коронном элементе ошиблись. Мы их опередили на 7 баллов по короткой. Снова установили мировой рекорд – почти 84 балла.
Произвольная программа. Надо сказать, что расписание на Европе в последние годы такое, будто наш вид фигурного катания просто уничтожают. Произвольная очень сложная сама по себе, а тут стали делать соревнования в 11 утра, то есть в 5 утра тренировки. А еще с учетом, что почти все парники плюс-минус 30 – у нас поздний вид, то совсем тяжело восстанавливаться. График на этом чемпионате был таков, что когда мы, сильнейшие, заканчивали тренировку, то в раздевалке уже переодевалась первая группа на старт.
В 10 утра произвольную катать сложно, и вот перед выступлением нам говорят, что немцы снялись после короткой. Они явно не хотели проигрывать: мы могли хорошо откатать и ехали бы лидерами на Олимпиаду. Мы расстроились, но еще больше расстроились немцы. Мы ужасно выступили: я упал с прыжка, а Таня с выброса. В kiss and cry чуть не плачем сидим. Выиграли, конечно, благодаря короткой, но настроения нет совсем, хоть весь подиум и российский – все три пары Мозер. У нее тоже никакой радости, несмотря на то, что она – первый тренер, которая привела на подиум три пары на Европе. Мы с Таней, Ксения Столбова с Федором Климовым и Вера Базарова – Юрий Ларионов. В Шеффилде мы все катались еще у разных тренеров, а теперь это был единоличный триумф Мозер.
Стало понятно, что с произвольной надо что-то делать. Я подошел к Нине Михайловне: «Вы правы были, нельзя было Иисуса Христа брать, видимо, меня Бог наказывает, что я не послушался». Я решил, что пора вспоминать прошлогоднюю программу. Где-то переставим, где-то изменим.
Нас удержало только вечное нежелание Мозер что-то менять. Она предложила успокоиться и выдохнуть, при этом сама не понимала, что происходит, призналась, что постоянно думала над этой ситуацией, почему мы проваливаем второй старт подряд перед Олимпиадой.
Начинаем готовиться снова. Я сходил с ума сам, сводил с ума Мозер и Таню. Работой. Все три пары катались, моделируя соревнования. И вот я, если мы делали маленькую совсем ошибку, чиркнули лед где-то, снова заставлял нас делать полный прокат.
Я срывал Мозер все планы, потому что катал по несколько раз программу, не давая другим работать. Нина Михайловна уже начала меня упрашивать остановиться, объясняла, что я сейчас просто загоню Таню. Если честно, попробовав теперь тренировать самостоятельно, я понимаю, каково было Нине Михайловне. Ее спортсмен никого не слушает и загоняет себя и партнершу.
Она очень умно поступила, когда мы приехали на Олимпийские игры. Заставила нас выйти на тренировку на целиковый прокат произвольной программы сразу после командного выступления, когда смотрели судьи. Мы все сорвали, и только тогда я понял, как я нас загнал, что надо давать себе передышку.
Глава 5
Олимпиада. Организацию ее я всегда буду вспоминать как высший пилотаж подготовки соревнований. Говорили, что это лучшие игры в истории. И это правда. Все новое и удобное. Система пропуска крутая, нет бесконечных зон досмотра, потому что ты всего один раз входишь в деревню и все, дальше на объект по штрихкоду. Кормили отлично в отличие от того, что было в Ванкувере. Таня была на трех Олимпиадах, и она признавалась, что никогда такого отношения к спортсменам не видела. Внутри можно передвигаться на велосипедах. Логистика удобная. Комната отдыха, концерты проводят, так что спортсмены могут разгрузиться. В горах новый город, очень европейский, отели классные. Плюс хорошая погода, плюс 20, то есть Олимпиада зимняя, а на воздух выходишь и так приятно, тепло, рядом море, горы. Настроение было праздничное для всех стран. Все говорили, как круто, а у нас – гордость, как наши сделали Олимпиаду, в которую никто не верил. Праздник!
Мы заселились в Олимпийскую деревню. Покатались. Открытие посмотрели по телевизору, потому что уже наутро у нас начинались командные соревнования. Сначала – одиночники, после них в командном мы – парники. С утра – нервяк нереальный, еще и добавляется ответственность перед командой.
Мы сидим в номере. Начинается турнир, я смотрю по телевизору, как выходит Женя Плющенко и понимаю, что меня начинает колотить. Каток забит до отказа, зал скандирует: «Россия. Россия. Россия», будто это не фигурное катание, а хоккей. Я вижу, что Женя волнуется, но собирается и отрабатывает, как 4 года назад в Ванкувере, выигрывая у всех. Я забегаю к Тане в комнату: «Ты видишь, что происходит? Какая там атмосфера?» Она спокойно красится, смотрит без звука, не понимает, о чем я говорю. Я просто включаю звук на телевизоре…
Я уже говорил, мне поддержка с трибун не помогает: кому-то да, но не мне. А в Сочи творилось что-то особенно невероятное. Футбольный матч в Турции, а не фигурное катание. Барабаны, пищалки, крики. Я люблю побеждать для России, мне нравится слышать гимн нашей страны и видеть флаг на вручении наград, но такое поведение было скорее деморализующим, чем поддерживающим для меня.
