КАТОК ЗАБИТ ДО ОТКАЗА, ЗАЛ СКАНДИРУЕТ: «РОССИЯ. РОССИЯ. РОССИЯ», БУДТО ЭТО НЕ ФИГУРНОЕ КАТАНИЕ, А ХОККЕЙ.
Выходим мы с «Маскарадом». Перед стартом тренер сказала, чтобы мы воспринимали это катание как тренировку – вышли на лед, поболели за своих, и все. Мы собрались, ровно проехали, выиграли свой вид, хотя тулуп я прыгнул не четко. Нас с Таней даже назвали ПАРАвозом, поскольку вслед за Плющенко мы тащили команду. Женя своим прокатом меня успокоил. Его потом много ругали после игр, но для нас он свою миссию выполнил, за что ему большое спасибо. Он, может, не поборолся за личную медаль, но это его дело. Команде Женя набрал максимум очков, мы выиграли первую золотую медаль. Самое главное, что он мне, а может, и нам всем помог морально, потому что я безумно нервничал перед командным турниром. Он был в роли вожака, ветеран, не дал нам потеряться, создал нужный настрой своим спокойствием. Я не знаю, смог бы я так же, если бы на мне лежала такая ответственность – первый выход.
Когда перед играми говорили, что командная медаль у нас в кармане, я всегда удивлялся. Мы же не знали, как кто откатает. Например, на произвольной нас заменили Столбова – Климов, мы сами с Таней за них проголосовали, осознавая, что это риск. У них впервые были настолько большие соревнования. Да, они были призерами Европы, но даже не выступали на чемпионате мира, могли откатать или очень хорошо, или очень плохо: молодые, наглые, либо все, либо ничего. Юля Липницкая – совсем девочка, 15 лет, ребенок еще. А в танцах мы вообще рассчитывали максимум на третье место, это был в тот момент самый слабый вид катания для сборной.
На катание Столбовой – Климова в командном я не пошел, не мог смотреть даже по телевизору. Вышел на балкон и метался там, как лев в клетке. Оттуда спрашивал Таню, что там, ориентируясь по музыке, какой ребята исполняют элемент. Но они – молодцы, справились!
За Юлю мы пришли болеть на каток, и это было невероятно – так выступать в 15 лет! «Россия, Россия» в какой-то момент сменилось на «Юля, Юля» – зал орал ее имя. Юля была великолепна! Танцорам оставалось просто кататься в свое удовольствие, первая золотая медаль была у нас в кармане.
Болели за нас все, даже хоккеисты были в зале, и мы смогли оправдать все надежды.
Награждения были на следующий день на площади, когда мы уже чуть успокоились. На церемонию пришли тысячи людей, шел моросящий дождь, играл гимн, и все собравшиеся начали петь. Это было до мурашек – незабываемо. Помню, я наклоняюсь к Тане и тихо на ушко ей говорю: «Хочу еще одну медаль», – и она так легонько мне улыбнулась в ответ.
Мы вернулись домой и подальше спрятали медали, чтобы они не мозолили нам глаза, чтобы не радоваться им, а работать так, будто ничего и не произошло.
Глава 6
Нам нужно было собраться к короткой программе. Помню, что мы обсуждали, оставить ли тулуп или все-таки поставить сальхов, учитывая, что где-то глубоко во мне осталось, что однажды я тулуп не прыгнул. Для меня было принципиально ничего не менять – это был мой должок перед судьбой, мой вызов, да и командный турнир стал хорошей тренировкой. Я уже был спокоен, катал как обычно, и знал, что мы должны быть первыми по короткой.
Так и было. Мы набрали под 85 баллов, очередной рекорд, хотя и начали нервно – на одном из переходов я Таню «потерял». Неважно! Подкрут – шикарно, заходим на тулуп… Что-то в голове, конечно, у меня промелькнуло, но я отогнал все мысли и… сделал лучший тулуп в своей жизни. И если до него я еще о чем-то думал, сопоставлял, размышлял, то тут просто отпустило. Мы докатали программу идеально.
Забавно, что немцы пожаловались на то, что мы нарушаем правила. Это было еще до Олимпийских игр, после Европы. Дело в том, что в костюме не может быть отделяемых частей, а Таня мне отдавала браслет в конце. И если до того нас баллов не лишали, то тут мы решили перестраховаться, и Таня мне не отдала браслет, как бы передумав и оставив себе.
Но зато «отделилась» часть моего костюма, причем еще во время командных выступлений. Во время катания у меня отвалилась пуговица. Мне казалось, что она упала на лед с таким звуком, что замер весь стадион. Думал, снимут балл, в голове только одно – как бы со своей фартовостью просто не наехать на нее и не упасть. Но, слава богу, никто не увидел, и уже после окончания, кланяясь в пояс, я ее поднял. Так что в личном турнире мы проверили все пуговицы и элементы. На всякий случай.
Кстати, о немцах. Уже понимая, что на Олимпиаде они будут нас прессовать снова, мы заранее договорились с нашей сборной по шорт-треку, что будем переодеваться в их раздевалке. У нас все равно были соревнования в разное время, так что ребята нам разрешили. Немцы, узнав об этом, тут же начали требовать себе отдельную раздевалку. Им сказали, что если их шорт-трекисты разрешат им переодеваться у себя, то ради бога. В результате они остались в общей.
С выходом на лед и его очередностью мы тоже их поставили на место. Наши противники не катались в командном турнире – может быть, экономили силы, не знаю. Но мы уже знали, поскольку начали свои выступления раньше, что из-за ТВ-трансляций была введена система, чтобы все на разминку выходили по своим стартовым номерам. Я отдельно подошел к распорядителю на катке Оле Кожемякиной и спросил, касается ли это всех? И если да, то, может быть, тогда на наших соревнованиях Алена Савченко не будет выходить на разминку первой, расталкивая всех локтями. Если для телевидения это важно, то пусть правило применяется для всех. На весь прессинг ранее мы ответили своим. Алена, конечно, все равно пыталась первой встать, но ее осадили.
По короткой немцы были 2-е, Столбова – Климов на 3-й позиции, китайцы 4-е. Мы выходили на произвольную спокойными, знали каток, знали, что можем сделать. У нас был шанс взять олимпийское золото в личном зачете. Я никогда не хотел стать олимпийским чемпионом для себя. Впервые приехав на Олимпиаду, я мечтал, чтобы отец через меня получил свою медаль. В этот раз я хотел сделать это для Тани, зная, что человек, которого я люблю, мечтает победить.
Мы вышли. Начали свой прокат. Спокойно, сдержанно, почти без эмоций. Все жесты отработаны, все элементы на автопилоте, один за другим – нам просто нужно сохранить преимущество, которое у нас есть после короткой. И тут у Тани разваливается прическа. Я не отвлекаюсь: главное, чтобы не упало ничего на лед. Таня, вроде так и задумано, трогает себя за волосы прямо во время катания, пытается что-то сделать, закрепить шпильки, я – спокойный как мамонт. Из координационных элементов в программе остается 2 выброса, мы их не срывали, но тут Таня немного задевает лед рукой, меня и это не выключает. В голове – математические подсчеты. Тут минус, тут плюс. Дышим, спокойно заканчиваем.
Сальхов – только не падение, тогда чемпионы. Таня летит хорошо, приземляется и выезжает. У меня в голове – мои кумиры, вспоминаю, как Елена Бережная так же выезжала с сальхова, как Таня сейчас.
Остается полторы минуты до конца программы. Ощущение, что вечность. Казалось, что мы катаем уже минут 25, и уже хочется закончить быстрее. Понимаю, что спешить нельзя. В голове четко – подъем, обороты, осталось столько, теперь вот столько. Обычно, находясь в образе, я могу потеряться, выпасть из программы, а тут чистая арифметика. И вот финал. До этого мы с Таней на тренировках делали подъем – я держу ее на одной руке и еду на одной ноге, но на стартах мы никогда так не рисковали. И тут я еду, хорошо идет, чувствую, Таня потихоньку руку высвобождает, и мы делаем эффектное завершение программы. Все. Мы олимпийские чемпионы.
